Натали Хард - Эйваз

Но учитель не спешил наклонять свою «лейку знаний», чтобы заполнить мой жаждущий сосуд секретным зельем. Чаще она стояла в стороне без действия, попадая под теплые солнечные лучи днем и таинственное сияние звездного неба ночью. А я все кипятила воду и бросала в пространство камни.

Это не давало мне покоя…

И, конечно, Сей-Ман замечал и чувствовал мое внутреннее негодование…

Но почему же тогда не торопился дать то, что я желала больше всего на свете, то, за чем однажды поднялась на эту вершину?

Терпение и смирение на тот момент виделись мне как абсолютно ненужные атрибуты в арсенале воина. Я была сыта этой добродетелью за долгие годы в монастыре и тратить на такую ерунду время здесь не планировала. Мой организм был полон сил, хотелось постоянного движения, и – определенно, как мне казалось – я была готова ко всему.

Поэтому – несмотря на то, что пребывание здесь располагало к размеренному и замкнутому образу жизни – я все время пыталась опережать время, чувствовала себя полностью созревшей для личных подвигов и желала поскорее заглянуть во все возможные закоулки опасностей. Я пыталась, не закончив «начальную школу», поступить в «университет», полагая, что это – в моих силах, и не догадываясь, что сильно ошибаюсь на этот счет.

* * *

– Ай! – воскликнула я, наступив в очередной раз на что-то мягкое и меховое, едва переступив порог.

Опять задушенная живность!

– Учитель, – выбрав момент, я подошла к Сей-Ману, когда он стоял на краю южного склона. Его глаза были прикованы к небу, а мощные руки за широкой спиной сцеплены в замок – этот человек источал спокойствие и силу.

И в данный момент походил на древнего философа, мысли которого были устремлены в облака, что еще больше окутывало его ореолом тайны, возвышая над миром естественного. Иной раз мне казалось, что вокруг учителя активизируются все природные энергии и вибрации, подстраиваясь под его действия, чтобы дышать и двигаться с ним в унисон.

Янтарные глаза, излучающие уверенность и мудрость, среагировали на мое обращение – густые ресницы едва шелохнулись, а я…

Я разглядывала ставшее мне уже родным обветренное загорелое лицо с мелкими морщинками в уголках глаз: слегка приплюснутый нос, широкие выступающие скулы, испещренные маленькими оспинками, широкие плечи, волевой подбородок – учитель не был красив, но от него веяло невероятным благородством, надежностью и воспитанием. Это подкупало сильнее физического обаяния. Ну и – конечно же! – харизма, которой он, несомненно, обладал.

Такие люди, как Сей-Ман, всегда притягивают внимание других, потому что знают себе цену и идут исключительно своим путем, не обращая внимания на заносчивые ветра людских слабостей и противоречий.

И еще…

Он был достаточно молод для затворника.

В моем представлении все сенсеи были если не стариками, то достаточно преклонного возраста – Сей-Ману же было едва за сорок.

Думаю, если бы он был лет на пятнадцать моложе, – не раздумывая, влюбилась в него.

Взволнованная предстоящим разговором, я покосилась на непроницаемый лик учителя и тоже уставилась вдаль, где заснеженные пики гор сливались с небом. Смуглая лысая голова и коренастая фигура, облаченная в кашаю из ярких красных лоскутков, величественно возвышалась сейчас на горе и очень гармонично вписывалась в окружающие пейзажи на фоне багрового заката.

– Я слушаю, – тихо произнес он, разглядывая крошечные белые домики у подножия, которые в ночные часы превращались в таинственную цепочку огоньков.

– Ветрено, – брякнула невпопад я, не решаясь сразу спросить о насущном.

– Пришла поговорить о погоде? – его губы растянулись в саркастической улыбке.

Я кратко вздохнула – понимая, что несу чушь, – набрала в легкие воздуха и отважилась.

– Нет, не о погоде. Хотела уточнить, когда мы… – пронзительный взгляд Сей-Мана не дал договорить.

Поежившись, я растерла плечи и перевела взгляд на Скурудж, которая лежала у ног учителя, словно собачонка, и посматривала то на меня, то на него.

– Видимо, действительно ветрено, – и снова слова прозвучали с иронией.

Я пропустила ее мимо ушей и решила зайти издалека.

– Скажи, почему ты стремишься жить в максимальной изоляции от мирского общества? И для чего забрался так высоко?

По всей видимости, вопрос прозвучал для учителя неожиданно, он бросил удивленный взгляд, но ответил:

– Для меня дом – это целый мир, Тая, в котором нет преград и границ. А забрался так высоко – чтобы туристы не беспокоили.