Натали Хард - Эйваз

Вскоре после этого Сей-Ман покинул деревню, предпочтя жизнь отшельника.

Монахини поговаривали, что этот человек мог одним ударом мгновенно парализовать или даже убить любого, поскольку владел знаниями обо всех жизненно важных точках человеческого тела и способах воздействия на них.

Выяснился и еще один интересный факт…

Оказывается, именно с Сей-Маном каждый раз встречался Лео, когда прибывал сюда на Южный Тибет и когда после проведенного со мной времени в монастыре уходил куда-то в горы. Пещерная хижина, расположенная ниже в ущелье, на довольно-таки приличном расстоянии от вершины – где постоянно проживал учитель – была своего рода стыковочной базой для совместных медитаций и разговоров этих двух, казалось бы, абсолютно разных мужчин.

Интересно, о чем Лео говорил с Сей-Маном? Откуда он его знал? И почему вообще Сей-Ман шел на эти встречи, будучи затворником от всего остального мира?

Вопросов было много, но ответы пока отсутствовали…

С первого дня я старалась отдавать себя всю без остатка урокам учителя, жадно впитывая каждое слово, слетавшее с его губ, запоминая каждое движение, отслеживая каждый взгляд. Старалась ни на шаг не отходить от него, чтобы как можно скорее овладеть тайными знаниями.

Всегда с интересом наблюдала, как тренируется он сам, и чересчур усердствовала, пытаясь повторить за ним все движения точь-в-точь, завоевав таким образом его расположение, что явно было непросто. То, на что отводились месяцы – мне хотелось познать за несколько дней, я уверенно полагала, что мое стремление, мой искренний порыв, моя страсть к искусству силата сократит сроки обучения. И была готова ко всему: слышать треск собственных костей, чувствовать, как рвутся мышцы от перенапряжения, практически не есть и не спать…

Хотела посвятить каждую минуту пребывания здесь – обучению. Но Сей-Ман от случая к случаю упоминал лишь об основах, которые должны были во мне осесть первостепенно. Он говорил о безупречном владении любыми своими чувствами и о доброте свершаемых поступков.

Наше общение с учителем было скупым и немногословным – так повелось с первых дней. Если я пыталась задавать вопросы, он становился холодным, отрешенным и задумчивым, а иногда казалось, что и вовсе избегал встреч со мной, если такое можно вообразить, проживая вместе под одной крышей маленькой хижины на крохотном плато.

Порой создавалось ощущение, что ему большее удовольствие доставляет общение со Скурудж, чем со мной: маленькая гималайская горная коза являлась для нас источником молока и, по всей видимости, незаменимым другом учителя.

Я терялась в догадках и утопала в размышлениях: чем же заслужила такое отношение к себе?

Возможно, моя спешка в подходе к изучению силата так раздражала учителя и вызывала недопонимание между нами…

Однажды я спросила его:

– Почему мы практически не разговариваем?

На что он ответил простой фразой:

– Одной из главных составляющих искусства является традиция молчания ученика, считается, что вопросы и любознательность происходят от шайтана. Я сам расскажу то, что нужно в соответствующий момент, в соответствии с уровнем знаний и умений ученика. Это понятно?

Мне оставалось лишь кивнуть…

Я понимала, что учитель – прав, но все чаще стала задумываться о том, что наши занятия скорее напоминали какую-то бутафорию – меня в них практически не было. Учитель много времени посвящал своим тренировкам, но меня в них брать не спешил, как будто не желая делиться тем, чем в полной мере обладал сам. Словно я не нравилась ему, словно считал, что я не достойна его времени, словно я была абсолютно не выгодным вкладом для его драгоценных познаний.

Мелькали всякие мысли, в том числе и такая: возможно, он не желал раскрывать свои уникальные элементы и знания, чтобы впоследствии я, а также и никто другой – не могла бы бросить ему вызов, и чтобы в случае чего он мог всегда одержать верх?

А может, он просто не верил в меня, как не верил Лео…

Я пыталась разглядеть ситуацию под разным углом – и так, и сяк – но не понимала, что происходит. Это угнетало, поскольку в моем представлении тандем из учителя и ученика был невероятно важной частью обучения. К тому же, несмотря на отсутствие расположения, учитель не прогонял меня за порог.

Конечно, не мне судить, как должны проходить занятия, но мои сводились лишь к растяжке, отжиманию, бегу по склонам и ношению воды в ведрах на коромысле, хотя имелся шланг, протянутый от родника к дому. Но Сей-Ман для чего-то заставлял меня пользоваться этим странным устройством, которое ранее мне встречалось лишь в детстве на страницах сказок.