Сергей Магомет - Последний русский. Роман

Бог с ним с сексом. Куцо выглядели не только описания любви. О смерти, о тяжелых болезнях, о том, что и как человек чувствует в эти моменты – также почти никаких сведений. Экстаз, плач, экзальтация. Сочувственные охи, ахи. Общие слова. Ничего личного и конкретного. Никаких душевных движений. В медицинских трактатах – холодные и абстрактные констатации постороннего наблюдателя, без трепета взирающего что на какого-нибудь жучка на булавке, что на человека с пулей в животе.

И еще я сделал одно попутное, частное, но весьма важное наблюдение.

Сначала книги изумляли меня разнообразием стилей, манер письма, взглядов на мир, разнообразием характеров, выведенных в них героев, и мира. Потом я обратил внимание, что, если повествования ведется от первого лица, то все заключает в себе нечто поразительно единообразное. Даже при внешней несхожести мыслей и наблюдений рассказчика. Как если бы были высказаны одним и тем же человеком, хотя и вложены в разных персонажей. Мне даже пришло в голову: а что если попробовать произвести формальную стилистическую процедуру-замену – там, где повествование ведется в третьем лице, переписать его от первого лица. То есть, вместо имени главного героя, подставить местоимение «я» и посмотреть, как от этого изменится восприятие текста. Я не поленился, нарочно переписал десятка полтора фрагментов из самых знаменитых произведений, а затем перечитал их как бы заново. Результат оказался поразительным. Не только формально, но и по существу все многообразие характеров и мироощущений свелось к единой, какой-то общечеловеческой «я-сущности». Как будто один и тот же человек, прежде скрытый под разными именами и местоимениями обрел единство, превратился в это универсальное «я». Как если бы я сам был тем человеком, чувствовал и видел происходящее с ним, как если бы это происходило со мной самим. Как будто во всех нас, прошлых и будущих людях живет одна и та же единая и универсальная душа. То есть каждый по отдельности и все вместе есть одно и то же общее «я». Нагромождение, хаос внешних условий и обстоятельств, сквозь которые вынуждено продираться это единое «я» создает иллюзию существования множества различных «я». Но одни и те же глаза смотрят на мир… Впрочем, известно, достаточно, «поставить» себя на место другого человека, «вжиться» в него, как начинаешь ощущать, как будто ты и есть он.

Возраст человека тоже ничего не значил. Всеобщая «я-сущность» всегда находится внутри меня. Даже тогда, когда крохой ползал среди таких же, как сам, малышей в детском саду, она уже была такой, как сейчас. Нет, ничего во мне не изменилось…

Интересно, что в этой моей теории единого «я» не было никакого противоречия с ощущением моей собственной исключительности. Она и заключалась в том, что, может быть, лишь мне одному удалось осознать эту истину.

С другой стороны, я прекрасно понимал: опыт многих поколений, знания, которые копились тысячелетиями, – великая ценность. Один человек не в состоянии ее превзойти, если он, конечно, не Бог… Вполне допускаю, что я чего-то не оценил, недопонял. Беспросветно темных мест у любого мудреца предостаточно. Но и тут что-то не так. Меня преследовало отчетливое ощущение, будто мне уже давным-давно все обо всем известно, что я уже точно знал об этом. Короче говоря, роясь в книгах, я не встречал ничего, что не казалось бы жутко банальным, избитым, что ли…

Поначалу это тешило самолюбие. Но читать о жутко банальном жутко скучно.

К тому же, окидывая критическим взглядом знания о мире, накопленные столетиями, я приходил к парадоксальному выводу. Океан информации (даже если брать только книги) вполне соизмерим с самим миром. О чем это говорит? Да о том, что в наше время для человека практически нет никакого значения, какой избрать путь для постижения мира – книжный или практический.

Никакой жизни не хватит перелопатить горы накопленных знаний. Большая их часть не только сомнительна и неточна, но просто является заведомым бредом. Не говоря о том, что разыскать крупицы истины так же трудно, как и если бы заново их открыть. Например, заново открыть сверхпроводимость или разработать какую-нибудь уникальную компьютерную технологию. Не говоря уж о том, что вполне вероятно ты с самого начала окунешься в какое-нибудь болото ложных направлений и уже до конца дней из него не выкарабкаешься. За познание какого объекта разумнее приняться – за изучение накопленных о мире знаний или все-таки за изучение самого этого мира?