Людмила Комисарова - 371 километр

Коротко стриженые ногти впились в ладонь.

Обычно дела шли проще, гораздо проще. Уокер выругался и снова достал телефон.

Вчитавшись в сообщения коллег, мужчина сделал вывод: его водили за нос. Сам факт убийства казался красивым жестом, но не более, причины лежали глубже.

Заметив приближающегося Пола, детектив махнул рукой – не до тебя сейчас. От напряженных размышлений гудела голова, и Уокер помассировал виски.

Убийца был умным, практичным и жестоким. Он мог избавиться от записей движения ночью. Он четко понимал, что могло вызвать подозрения, и не опасался быть пойманным.

***

Тем временем Говард летел к лаборатории. Он знал, что выглядел неважно, но при пилоте можно было, наконец, расслабиться. Мужчина нарочно сел подальше от окна, пытаясь выудить бутылку виски в баре между сиденьями. В груди щемило, и он старался дышать ровнее, чтобы успокоиться.

– Как себя чувствуете, сэр?

Говард поднял голову. Пилот не отрывался от работы.

Отточенная вежливость или сочувствие?

– Бывало хуже, – слабо улыбнулся адмирал. Рука обернулась вокруг горлышка. – Сейчас мне нужно сделать несколько звонков.

– Конечно.

Не самый плохой способ донести: «Оставь расспросы на потом». Говард незамедлительно связался с лабораторией, отдал распоряжения и обозначил сроки итогов экспертизы. Разговор состоял из коротких предложений, что, в общем-то, было нормально для официальной беседы, но пальцы болезненно впивались в телефон.

В глубине души он понимал, как хрупко выглядят его попытки поддержать иллюзию контроля и спокойствия. Сейчас было необходимо мыслить трезво и прагматично, как при утренней беседе.

Говард выдохнул, вспоминая разговор с Либовски. Бурное обсуждение скачков на бирже, растущие ставки – все это было профессиональным интересом Либовски, но не Говарда. Аналитические расчеты казались сродни астрофизике, но он не возражал.

В лаборатории все вышло очень быстро: Мишель забрали, погрузили на тележку и увезли. Пауэлл услышал что-то о сроках, но это тут же вылетело из головы. О чем все эти люди говорили? Он просто доставил им тело, оставьте уже в покое!

Пауэлл плохо помнил, как добрался до кабинета и начал читать первый документ, лежавший на столе. Взгляд зависал, проваливаясь в каждой строчке.

Пятиконечное тату.

Звезда.

Воспоминания из далекого прошлого, когда Мишель была еще малышкой, чудесным ребенком, одной из тех, кого ласково зовут солнышком, причиняли ему невероятную боль. Арно Дюкре, Мишель… ведь эти люди были частью его жизни, и, приходя к ним в дом, он чувствовал семейное тепло, такое чуждое, но оттого еще более желанное.

Мужчина отложил документ. У него не было жены или детей, но режущая боль утраты раздирала душу. Говард вспомнил день, когда впервые остался с Мишель вместо отца, пока тот был на миссии. Найдя свободные уши, белокурое чудо Дюкре вдохновенно вещало:

– Эта татуировка созвездия означает мое полное имя! – в его голове отголосками прозвучал голос юной Мишель. В детстве она страстно увлекалась астрономией, любила давать «звездные имена» всем своим игрушкам. Адмирал вспомнил, как первый раз заметил эти странные символы на лапке медвежонка и спросил, что они значат, и в ответ Мишель расхохоталась.

– Сначала я записала свое имя, а потом не удержалась и решила дать всем игрушкам такие же.

Образ смущенно признававшейся в детской шалости Мишель очень живо возник в памяти адмирала. Ее привычка полушепотом делиться секретами, глядя при этом в пол, всегда забавляла Говарда.

Но образы рассеялись, оставив осознание того, что сегодня семьи Говарда не стало. Адмирал с силой ударил по столу.

Страсти приводят к страданиям, страдания становится болью, боль обращается в гнев.

Поддаться эмоциям сейчас – все равно, что добровольно взойти на эшафот. Он знал, что не станет поступать безрассудно.

Едва раздался глухой стук, Говард метнулся к двери.

– Уже? – он взял заключение по местности и начал листать. Наблюдая за мучениями адмирала, сотрудник вытянулся на носках, заглядывая в документ.

– Семнадцатая страница, – сказал он, уже глядя на Говарда. – Экспертиза подтвердила мгновенную смерть в результате удара.

Адмирал со свистом втянул воздух, опуская отчет.

– Что ж, я надеялся найти другое.

– Это обычная автокатастрофа, не убийство.

– Но здесь не написано обратного. Только факты.

– Это плохо?

– Я этого не говорил.

– Что-нибудь еще?