Сергей Курган - Маскарон. Роман

Он в свое время очень помог Ане, и не только с английским, и она с тех пор поддерживала с ним отношения. Время от времени, когда она сталкивалась с какой-нибудь особенно сложной проблемой, то обращалась к нему, и еще не было такого, чтобы дядя Саша в чем-то не разобрался. И Аня поняла, что это как раз случай для него.

П ока же ее ждали судебные отчеты инквизиции. Фрау Вайгель была совершенно права: это была такая информация, от которой действительно делалось тошно, и возникало ощущение, что ты падаешь в бездонную пропасть, источающую смрад и ужас. Перед читавшим этот кошмар представала нескончаемая череда безмерной жестокости, человеческой, а, вернее, нечеловеческой, извращенности, злобы и низости. Ничем не сдерживаемое, неограниченное зверство.

Поражала невероятная изобретательность в причинении боли и страданий другому человеку, просто неистощимая фантазия в придумывании всевозможных пыток и казней. Эти отчеты представляли собой настоящую энциклопедию истязаний, среди которых были такие, которые Аня не могла себе даже вообразить. Она никогда бы не подумала, что подобное возможно и не могла понять, как такое вообще могло прийти в голову. Это было глубокое погружение в нечистоты того что мы называем цивилизацией.

Вопреки ожидаемому, то есть, типично немецкой канцелярской мороке, допуск был оформлен всего за два дня, что удивило бы Аню и, наверное, насторожило бы, если бы у нее было время над этим задуматься. Как бы там ни было, Аня решила отложить поездку домой, в Вормс, для встречи с дядей Сашей, а записку пока что оставить в покое, с тем чтобы вернуться к ней позже.

Всю пятницу она знакомилась с отчетами бамбергских судов над ведьмами. В начале она думала, что ограниченность ее познаний в латыни станет главной проблемой и опасалась, что это может ей серьезно помешать. Но на самом деле оказалось, что это как раз не составило большой трудности. Отчеты были скомпонованы по одной и той же единообразной схеме и были похожи друг на друга, что, конечно, существенно облегчало понимание. Главной проблемой стало другое: как выдержать этот поток ужасов? Не раз и не два, чувствуя себя совершенно подавленной всем тем кошмаром, о котором читала, Аня порывалась бросить все к чертям и оставить поиски. Но всякий раз она возражала самой себе: «Неужели потраченное время, физические и духовные силы пойдут коту под хвост? Нет! Раз уж я начала, то надо идти до конца».

Аня чувствовала себя обязанной раскопать все это еще и ради той женщины – своей пра-пра… много раз прабабушки, своей «Пра», как Аня стала ее про себя называть, которую осудили и сожгли на костре. Сожгли по лживому обвинению. Теперь, ознакомившись с судебными отчетами инквизиции, Аня в этом уже не сомневалась. И потом, был еще решающий аргумент – пакет с песком. Он уже никак не позволял ей бросить все и уехать. Так уж она устроена, Аня: чем сильней ей мешают, тем упрямей и упорней она становится.

Поэтому она, образно говоря, взяла себя за шкирку и придавила к стулу, заставив себя читать следующий отчет. «Дело фрау Анны Ханзен», – прочла Аня. – «Тезка». Она открыла папку.

«17 июня: Заключена по подозрению в колдовстве». Просто по подозрению, и этого было вполне достаточно.

Для судов инквизиции принципы римского права были недействительны, тут в силе были особые принципы судопроизводства. Например, вместо привычной презумпции невиновности, тут действовала презумпция виновности. Обвиняемый считался виновным, пока сам не доказывал обратное. А как ты докажешь, что ты не ведьма или колдун?!

Подозрение, сплетня или оговор считались достаточным основанием для обвинения. Чтобы узаконить деятельность инквизиции, любое преступление – убийство, кража и так далее соединялось с ересью. Личность свидетелей не устанавливалась, а их показания, как правило, не доводились до сведения обвиняемого. Ватикан позаботился обо всем: еще в 1254 году папа Иннокентий IV своей буллой гарантировал анонимность свидетелей. Причем против еретиков допускались свидетельства кого угодно, в том числе лиц, чьи показания на прочих судебных процессах не рассматривались. Так, суды инквизиции принимали показания лиц, осужденных за лжесвидетельство, лишенных гражданских прав, малолетних детей и даже отлученных от церкви!

Мало того, если свидетель отказывался от своих показаний, его преследовали за лжесвидетельство, но его показания сохраняли силу! Кроме того, для полноты картины, свидетелям запрещалось давать показания в пользу обвиняемых, адвокаты, как правило, к участию в процессе не допускались, а судьями были сами же инквизиторы. Нетрудно понять, чем завершались подобные «суды»!