Марго Эрванд - Мимикрия

Он лежит рядом со мной. Абсолютно голый. Немногие сорокалетние мужчины могут похвастаться такой атлетической фигурой и животом в упругих кубиках пресса. Дэвид три раза в неделю ходит в спортзал, а еще бегает в Центральном парке. В последнее время его расписание нередко дает сбой, как сейчас. По утрам в субботу обычно он бегал, но марафон стать родителями важнее. Он умеет правильно расставлять приоритеты.

– А почему вы расстались? – спрашиваю, чувствуя легкое головокружение: поза «березки» не самая удобная. Но я не жалуюсь. Я терплю.

– Не важно. Это в прошлом.

Я знаю, что он не любит говорить о прошлом. Дэвид вообще мало говорит о себе. Но и обо мне он тоже не спрашивает, особенно после той исповеди насчет Джима. Хотя исповедь – это вроде должна быть правда, а та историю, которую я рассказала ему, гораздо лучше нее. Я сказала, что мой парень заставил меня сделать аборт. Нет, не так. Я сказала, что он накачал меня наркотиками. Аборт был неизбежен. Дэвид мне поверил. Он видел мои слезы. Он видел боль в моих глазах. Он знает, что я, как и он, мечтаю о ребенке. Мы с ним будем самыми лучшими родителями.

– Раз в прошлом, значит, больше не болит. Значит, ты можешь мне довериться. Как сделала я, когда рассказала о Джиме. Мы же договорились с тобой быть честными, разве нет? – спрашиваю я, обиженно складывая губы в трубочку.

Упоминание о моем прошлом дает трещину в его броне. Он волнуется обо мне. Он знает, какую боль доставляют мне эти воспоминания. Ему кажется, он понимает, через какой ужас мне пришлось пройти. А я чувствую, что его развод гораздо больше, чем «не сошлись характерами».

– Я не хочу говорить о Барбаре, – говорит он, вставая с кровати.

Он подходит к окну. Нагота его не смущает, как, впрочем, и меня. Я все еще стою в позе «березки», хотя едва ли это оправдано по прошествии десяти-пятнадцати минут.

– Она меня предала. Она не была той женщиной, какой я ее видел.

Тело гудит от неудобной позы. Но я не двигаюсь. Я жду. Я знаю Дэвида: начав говорить, он уже не остановится.

– Она убила нашего ребенка. Она сделала аборт.

У меня затекло все тело. Я чувствую, как ноги хотят упасть на подушку, но продолжаю удерживать их наверху. Я хочу подарить Дэвиду ребенка. Он должен это знать. Он должен это видеть.

Глава 19

Освежающий ветерок приятно дует мне в спину, раздувая волосы в разные стороны. Они сильно отросли и теперь лезут мне в глаза, рот. Я даже не пытаюсь этому помешать. Мне нравятся их шелковистые прикосновения. Сидя на мокрой траве, я смотрю перед собой, медленно меняя ракурс. Не хочу больше видеть густой темный лес. Нет, меня он не страшит. Я хорошо знаю его тропы. Это мое место силы. Он такой же, как я. Густой. Нелюдимый. Со своими тайнами. Но сейчас мне хочется чего-то ясного и понятного. Я ложусь на землю, не опасаясь испачкать белую майку. Ткань, как и ноги, легко отмыть. Ватные облака висят низко над землей. Я протягиваю к ним руки. Мне хочется дотянуться до небес, почувствовать их легкость и свободу.

Думая про свободу, я вспоминаю о своем маленьком преданном друге. Как я и думала, он пришел ко мне вовремя. Милое перестукивание скорлупок ласкает слух— это мой друг не оставляет попытки найти хотя бы еще одно сладкое ядрышко. Но вместе с этим я слышу шелест травы и шаги. Все ближе и ближе…

Глава 20

Только за последнюю неделю я отправила десять резюме. В графе «Образование» стоит прочерк. В разделе «Краткая биография» нет ничего, о чем я хотела бы рассказать. Я точно знаю, что эти анкеты, как и все предыдущие, полетят сразу в мусорное ведро. Ответа ждать не стоит. Мой телефон молчит уже пять месяцев. Ни предложений о работе, ни звонков от друзей. Дэнис, бывшая соседка по комнате, – моя единственная хорошая знакомая в Нью-Йорке. Мы обещали друг другу поддерживать связь. Но я не помню, когда слышала ее в последний раз. Наверное, Рон был прав: я ужасный человек, я не умею дружить.

Но Дэвида не волнует ни то, что у меня нет подруг, ни то, что я осталась без работы. И так было с первого дня. Я для него открытая книга. Он думает, что я сирота.

Нормальную зарплату в журнале «Фокус» я получала только последние два месяца работы. Но даже этого короткого срока оказалось достаточно, чтобы привыкнуть к деньгам в кошельке. Не копейкам, как раньше, а именно деньгам.

Дэвид знает, что я не работаю, и дважды в неделю оставляет на комоде две стодолларовые купюры. Еще год назад это было целое состояние. Сейчас это тоже хорошие деньги. Я экономна.