Марго Эрванд - Мимикрия

Слышу, как он поворачивает ключ в замке. Я могу остаться и встретить его, но вместо этого бегу в спальню. Он бросает свой портфель у входа, а я снимаю платье и в нижнем белье залезаю под одеяло. Он пришел раньше обычного. Это хорошо или плохо?

– Нам нужно поговорить, так не может продолжаться, – приходит мне на помощь Дэвид.

Я уже давно жду этого разговора. Рано или поздно все мы снимаем розовые очки и начинаем видеть реальность такой, какая она есть на самом деле. Наш брак с Дэвидом – это ошибка. Мы с ним слишком разные, и он, похоже, это понял. Он готов поставить точку. Но готова ли я?

– Тогда, в кабинете врача, ты выставила меня идиотом, – говорит он, включая свет в нашей спальне. – Это был удар в спину, я такого от тебя не ожидал.

Бессмысленно притворяться спящей, за окном еще виден тонущий между небоскребами диск солнца. Я поднимаюсь на подушках, скрещивая руки на груди, складываю губы трубочкой, чувствуя, как брови напряженно сходятся на переносице. Я слушаю Дэвида, но никак не могу понять, куда он клонит.

– В этот раз я тебя прощаю, – выдыхает он, усаживаясь на край кровати с моей стороны. Его тяжелая ладонь ложится рядом с моим бедром. И я даже через ткань ощущаю жар его тела. – Уверен, это была какая-то постыдная история, о которой ты, вероятно, предпочла забыть. Я понимаю тебя. И я больше не злюсь, но делаю это в первый и последний раз. Но, если это повторится, я за себя не ручаюсь. Ты меня слышишь?

Я слышу, но не верю своим ушам. От напряжения у меня по щекам катятся слезы. Я улыбаюсь, кивая головой.

– В браке важны доверие и честность. Не забывай об этом, и я не забуду, – говорит Дэвид, и я прижимаюсь к его широкой груди.

С того вечера все вернулось на круги своя. И стало даже лучше. Я снова беременна. На этот раз никто не сможет назвать это случайностью. Это было наше с Дэвидом обдуманное решение, на которое мы пошли, невзирая на протесты врача. Месяц назад, подписав кучу бумаг, главная суть которых сводилась к тому, что мы осознаем и принимаем всю ответственность за свои решения, меня взяли в протокол программы ЭКО. Две недели я пила лекарства горстями, в основном гормоны и поливитамины, а также дважды в день делала уколы в живот. В одно и то же время, четко следуя инструкциям, я закрывалась в ванной комнате, задирала майку и, собрав в складку кожу возле пупка, вонзала в нее маленький шприц с готовым коктейлем. Я даже не спросила, что там. Это не важно. Ничто не важно, кроме теста с двумя полосками, который до сих пор лежит на дне моей сумки. Сегодня семь недель. Я стараюсь не смотреть на круглый живот Бриджит. Она ходит как гусыня. По моим подсчетам, у нее сейчас уже пятый-шестой месяц. Интересно, как скоро она пойдет в декрет? Нет, неверно, как долго еще она будет мозолить мне глаза своим цветущим видом и раздувшимся, как шарик, телом? Да, вот так уже лучше. Гораздо лучше. Ее беременность ничего не изменила в наших с ней отношениях. Не думаю, что что-то поменялось бы и для нее, узнай она, что и у меня под сердцем бьется маленькая жизнь.

От одной этой мысли я начинаю улыбаться. Кладу ладонь себе на живот, пытаясь представить толчки малыша. Начинаю нежно постукивать ниже пупка. Судя по УЗИ, он еще размером с горошину. Но я уверена, что он чувствует мои прикосновения. Я хочу в это верить. Я закрываю глаза, стараясь заглянуть внутрь себя, когда Нолан Вуд подходит к моему столу.

– Прости, не хотел тебя отвлекать, – извиняется он.

Выглядит он уставшим и осунувшимся. Я так и не узнала, сколько ему лет, но сейчас мне кажется, он прибавил к имеющимся еще не меньше пяти.

– Что случилось? – спрашиваю я, выныривая из своих грез.

– А ты не в курсе? Грымза меня рассчитала.

– Да ты что? Но почему?

– Ой, я еще долго продержался. Она грозилась сделать это полгода назад. Но тогда все было, конечно, гораздо лучше.

Я не понимаю, о чем он говорит, но спрашивать мне неудобно. Я вижу, как он раздавлен этой новостью. Безработица, как червь, присосалась к нему и уверенно тянет силы, отнимает годы. Мне его жаль, но я не знаю, как ему помочь. Что я могу для него сделать?

– Может быть, ты обратишься в профсоюз?

– Нет. Не хочу ничего. Устал я и от Грымзы, и от журнала. Пора менять профессию. Пора искать новое призвание.

– И кем ты себя видишь? – я спрашиваю, просто чтобы поддержать беседу, хотя где-то внутри у меня зиждется интересная мысль.

– Да кем угодно, главное – поменьше беготни и нервозности. Устал. Пора на пенсию.

– А сколько тебе?