Максин Мей-Фан Чан - Восьмая личность

В тот день, когда мы познакомились, она напоминала облако красной тафты. Такими же красными были и ее губы.

То была любовь с первого взгляда.

«Слегка теплые» – вот так Клара описывала мои отношения с политиками, давая понять, что, если я надеюсь встречаться с ней, мне придется изменить свои взгляды. Что я и сделал, причем быстро и шумно, так, чтобы она узнала, что я ради свидания с ней вступил в Коммунистический союз молодежи. Полгода спустя мы стали жить вместе; на следующий год мы поженились.

Именно Мохсин все четыре года после смерти Клары подталкивал меня к тому, чтобы я снова стал с кем-нибудь встречаться. Предупреждал, что очень легко попасть в ловушку комфортного одиночества, что с ним часто и происходит. Сначала я отмахивался от его советов, мне было больно даже думать о сексе с другой женщиной. Я чувствовал, что это неправильно, что это предательство. Что это чужеродно.

«Боюсь, это просто вопрос времени», – сказали мне тем спокойным тоном, каким разговаривают с лежачими больными. Врач избегал взгляда моих покрасневших глаз. Две недели спустя ее унес рак.

Одинокий и сломленный, я закрыл ее мертвые глаза. Прикрыл ее исхудавшее, похожее на скелет тело. Тело, измученное болью.

Поверженный беспомощностью, я тогда был полон ненависти – к врачам; к медсестрам; к человеку, мывшему застланный бледным линолеумом пол в палате в тот день, когда ее не стало; к молодой женщине, которая, разговаривая по телефону, столкнулась со мной; к владельцам местных магазинов, знавшим, что я алкоголик, и отказывавшим мне в виски, в котором я стремился утопить свою тоску; к входной двери с ее дурацким замком; к звуку, который она издала, когда закрылась; к миру. Я ненавидел весь этот чертов мир и всех живущих в нем.

Мохсин смотрит поверх меню.

– Ну, как дела? Как новая пациентка – Алекса?

Я киваю.

– Хорошо. Я все еще перевариваю первый сеанс и те сведения, что она указала в анкетах. Есть большой прогресс.

– Вылезло что-нибудь необычное?

Я задумываюсь на мгновение.

– Она боится воздушных шариков.

– Глобофобия.

– У этого есть название?

– В наши дни название есть у большинства вещей и явлений. А чего конкретно: думать о них, видеть их или прикасаться к ним?

– Не знаю, – озадаченно говорю я. – Она так написала в анкете.

– У большинства фобий симптомы зависят от источника страха.

– Ну, источником мог бы быть ее отец.

– Ясно.

– Я тут думаю, какое лечение было бы самым эффективным, если брать в расчет то, что он бросил ее, – говорю я.

– Границы и последовательность.

– А если у нее нет ДРЛ? – спрашиваю я.

– Тогда твоя задача – не дать ей зря потерять время.

– Я предполагал, что ты это скажешь.

– В противном случае она начнет выключаться и окажется в большой опасности. Не исключено, что она уже сейчас теряет время из-за того, что не может вспомнить свои действия. Ты говорил, что у нее ограниченная память.

– Верно.

– В зависимости от того, насколько диссоциировано ее сознание, личности могут действовать до такой степени автономно, что пациент не знает, кто управляет его телом. Может быть так, что Алекса, хозяйка, тоже будет выключаться.

Я киваю, обдумывая его слова. Расщепленная личность. Как получается, что диссоциация настолько эффективна, что мешает человеку почувствовать – или даже вспомнить, – что в нем действует альтернативная личность, которую психиатры обозначают термином ВНЛ (внешне нормальная личность)? Но одна пациентка, Руби, кажется, ее звали, как-то сказала:

«В личности, которая не чувствует, ничего «нормального» нет. Это все равно что позволить неконтактному автопилоту управлять тобой в течение дня».

Руби постоянно увольняли с работы. Она не помнила о том, что ее уволили, что ее письменный стол пуст, а личные вещи собраны. По телефону или в письменной форме ей сообщали, что ее вспыльчивое или оскорбительное поведение неприемлемо и что ее контракт аннулирован. Позже мы обнаружили, что личность, доводившая ее до увольнения, была создана ею в подростковом возрасте. Это была озлобленная и деструктивная личность, которая не задумываясь бросала об стену стакан или стул или билась об стену сама.

Я отгоняю воспоминание.

– Я сообщу тебе, как идут дела. Ну а теперь расскажи, как ты поживаешь, – прошу я.

Мохсин вздыхает.

– Меня загоняли как собаку, – говорит он. – Мне нужен отпуск.

– Когда ты в последний раз был в отпуске?

– В январе. Помнишь, катался на лыжах?