Елена Долгова - Генератор участи. Фантастический роман

– Феликс слишком труслив, чтобы вильнуть в сторону, но с самим Котом будь поосторожнее – он тебя недолюбливает.

Девушка ловким, сильным движением поднялась на ноги, не стыдясь, стянула с себя мокрый купальник (черт возьми, зачем тогда было его надевать – подумал Лейтен) и зашвырнула яркую тряпицу в угол.

Потом неспешно вытерлась ладонями и надела белье и комбинезон.

– Когда видишь то, что могу заметить только я, остальное не имеет особого значения.

Тони переварил двусмысленный намек, но ничего не ответил. Она улыбнулась снова – слишком широко, поэтому не очегь красиво.

– Новая оболочка лучше, чем старая, та уже начинала тебя полнить.

– Это не надолго, максимум на две недели, – машинально отозвался Лейтен.

– Иногда мне кажется, будто неподалеку околачивается оживший труп сына этой самой дивы.

Чья-то тень – то ли Кота, то ли Феликса Новаковского, снова мелькнула по ту сторону стеклянной перегородки, но музыка глушила чужие шаги. Монотонное бренчание струн складывалось в изменчивую мелодию и навевало почти приятную тоску.

– Пошли в мою комнату, поболтаем без лишних свидетелей.

На этот раз в коридоре было пусто – ни следа чужого присутствия. Они дошли до внутреннего подъемника, клеть послушно поползла вверх, стена раздвинулась, пропуская. Вильмина комната располагалась у самой поверхности. Сквозь прозрачный непробиваемый купол круглого отсека струился мутный свет пасмурного дня. Никаких признаков мебели, только роскошный толстый ковер ночного цвета, задвинутый в стенную нишу кейс с инструментами и расплющенная оболочка надувного матраса у стены. Лейтен знал, что Вильма избегает рассматривать свое лицо. Пустота ее временного пристанища напоминала ангар для дорогого устройства.

Полуденный пейзаж за стеклом оставался удивительно четким, как картина гиперреалиста – низко нависшая пелена облаков, серо-зеленая поверхность трясины, редкие и невысокие свечи мертвых стволов.

Зубчатая стена леса торчала вдалеке, подпирая унылое небо. Твердый грунт небольшого острова, окаймленного болотом, почти не просматривался – его скрывали выступы конструкции. Странную неподвижность мертвенного пейзажа подчеркивало полное отсутствие птиц и даже мелкого гнуса. Понемногу навалилась осязаемая тишина. Лейтен непроизвольно дотронулся рукой до стекла – ему казалось, что он видит голограмму, хотя пейзаж по ту сторону купола, без сомнения, оставался настоящим.

Крыша отсека торчал над трясиной словно пуп.

– В документах на аренду это место называется «Сонный остров».

– Зачем понадобилось забираться в такую дикую глушь?

– Феликс все твердил, что скопления людей влияют на точность его приборов. Хорошо и то, что это место никак не связано с Эламом.

– С Эламом связано все, великий Элам суть тавро на нашей голой заднице, которое можно смыть разве что кислотой, но и тогда останется шрам от ожога – грубый и безобразный.

– Хватит!

Вильма замолчала, устроилась на ковре и поджала ноги.

– Тебе повезло, – хмуро добавила она. – Тебя трудно поймать. У тебя нет запоминающегося лица.

– Зато у меня нет и твоих талантов.

– Лесть – очень грубое и жестокое орудие, Лейтен. Чего на этот раз ты хочешь?

– Прокрути всю историю заново. Меня интересуют финансовые расчеты.

– Ты и так в курсе.

– Хочу еще раз услышать – от тебя.

– Как скажешь. У нас классическая ситуация – все или ничего. В пассиве десять тысяч кредо, потраченных на незаметный вывоз Константина, пять тысяч за аренду Сонного острова, тридцать тысяч Феликсу Новаковскому за манипуляции и советы, еще двадцать тысяч на оборудование, перевозки и прочие расходы. Круглых восемьдесят тысяч убытков – мы практически опустошили счет нашей дутой компании.

– Что в активе?

– Полмиллиона от заказчика, если ты найдешь архив. Неучтенное число кредо, которое можно получить из семейных денег, некоторое время оставаясь в шкуре близнеца.

– Почему у них такая странная фамилия – Рассвет?

– Не знаю. Наверное, псевдоним.

Вильма встала и прислонилась спиной к стене, скрестив руки на высокой груди. Неопределенный взгляд ее жутковатых глаз шарил по Тони.

– А теперь, когда ты освежил свою драгоценную память, убирайся прочь. Оставь меня в одиночестве…

Лейтен сразу же ушел.

Ночью он долго не спал и опять слушал вентиляцию – на этот раз она пела как мистраль. Перед рассветом уснул и видел во сне будущее – кресло, обтянутое красной кожей. Мертвое тело самого Лейтена. Распластанная на полу книга в смятом переплете.