Len Kein - Вдали от дома

Первым делом Франсин переименовала Дом мадам Флэг в Дом мадам Франсин, так как это было частью их семейной традиции. Благодаря тому, что клиентура была постоянной, и знал об этом месте теперь не только восточный, но и почти весь Лондон, то не было необходимости давать рекламу и кричать о наличии этого места на каждом углу, Франсин решила действовать другим путем – сделать это место элитарным. И так оно и вышло. Так как у богачей были разные причуды, то и предложения не должны были ограничиваться в своем содержании. Франсин набирала не только молоденьких девушек, но и миловидных юношей, как оказалось, спрос на них велик. Она усилила медицинские проверки и улучшила условия питания, а также расширила помещение, она оградила дом белым забором в стиле прованс, зелеными фигурными кустами и просторной парковкой. Дом мадам Франсин расцвел с новой силой и по сей день, он пользуется большой популярностью, а к самой Франсин все относятся как к родной матери, с благодарностью, нежностью и трепетом.

Я оборачиваюсь ему вслед, а он идет и медленно рассматривает картины в стиле современного экспрессионизма, что висят на стенах. Он оборачивается, и я ловлю его нерешительный взгляд, он достает из кармана серебряный футляр с морфином и лауданумом, показывает мне, взглядом спрашивая, не понадобится ли мне это. Я отрицательно мотаю головой и захожу внутрь.

Большой зал в темно-бордовых богемных тонах, огромная кровать с шелковым постельным бельем, тонкий сладкий аромат красного терпкого вина, обнаженные тела, медленно извивающиеся и переплетающиеся друг с другом. Кажется, что я отсюда ощущаю их жар. На своих плечах я тут же чувствую горячее прикосновение нежных рук, высокий парнишка с шелковыми кремовыми волосами помогает мне снять рубашку, он облизывает свои губы и смотрит в мои глаза.

– У тебя самые бездонные глаза из всех, что я видел, – он нежно стаскивает с меня рубашку, а потом берет за руку и ведет к постели, а я просто повинуюсь ему и беспрекословно следую за ним. Я тону в этой бездне забывая обо всем.

Когда я возвращаюсь обратно, я нахожу Илая в зале для гостей. Он кушает маленькие французские булочки со сливочным заварным кремом и потягивает молочный коктейль с земляникой, рядом сидит миловидная девушка, улыбается ему. Когда он видит меня, он тут вскакивает и быстро подходит ко мне.

– Все хорошо, сэр? – спрашивает встревожено.

– Все прекрасно, отвези меня домой.

Чувствовал ли я себя хоть немного удовлетворенным? Пожалуй, да. Секс был третьей моей слабостью, наравне с едой и алкоголем. Все до ужаса примитивно и банально. Порой мне было неважно с кем трахаться, будь то покупные ребята из дома мадам Франсин, случайно встреченный мною парень на улице, зашедший ко мне курьер, пьяная девка из богемного клуба, бармен одного из баров Лондона, официантка из фешенебельного ресторана или просто попавшийся мне на глаза парень или девчонка, с которыми я невольно перекинулся взглядами. Меня не волновало, кем они были и чем они жили, если они были в состоянии раздвинуть передо мной ноги. Меня интересовал лишь конечный результат, и пока меня это устраивало.

Когда мы садимся в машину, он не спускает с меня глаз, делая это так, чтоб я не видел. Он смотрит вперед, а краем глаза косится на меня, будто проверяя, я ли это или за время его отсутствия меня успели подменить.

– Какого хрена ты пялишься? Есть вопросы – так задавай. Ненавижу долбанное молчание.

– У меня нет вопросов, сэр. Я беспокоюсь о Вас, только и всего.

– У тебя есть какие-то особые причины для беспокойства, о которых я не знаю или что?

– Нет, сэр. То есть, бывает, что Вы смотрите в пустоту и Ваш взгляд становится таким печальным, будто… ну, будто Вас что-то сильно тревожит.

– В последнее время жизнь будто потеряла смысл, – я закуриваю и открываю окно, лёгкий осенний ветер раздувает мои волосы, – какой смысл жить, если у тебя есть всё, что тебе нужно и не нужно? К чему стремиться то?

– Можно начать помогать другим, – он пожимает плечами.

– Мне плевать на других. Люди – лживые, лицемерные говнюки, которым от тебя постоянно что-то надо. За все годы я не видел от этих козлов ни капли искренности в свой адрес, я не собираюсь им помогать. Вот уж нет.

– Даже ради того, чтоб у Вас появилась цель?

– Да пошел ты.

– Думаете, все люди такие?

– Конечно, мать их, все. Природа у нас одна. Все стремятся к власти, а если у этой власти уже кто-то есть, то он становится потенциальным врагом. Что тут непонятного? Тебе всего-навсего посчастливилось родиться в богатой семье, и ты автоматически становишься для них зажравшимся ублюдком, который не заслуживает ничего, кроме ненависти. А думаешь, я это выбирал? Где мне, твою мать, родиться. Родился здесь и что? Почему я должен терпеть их озверевшие от голода и зависти взгляды, если я вообще к их жизни не имею никакого отношения? Вот скажи мне, почему?!