Майкл Коннелли - Тьма чернее ночи

– Мистер Стори сам подошел к двери?

– Да, он открыл после того, как я постучал раза четыре. Я отдал ему бланк и объяснил, что так полагается.

– Он сказал вам что-нибудь?

Фауккс встал и выразил протест для занесения в протокол, но вопрос уже был решен в досудебных ходатайствах и постановлениях. Судья отметил протест для занесения в протокол и отклонил – тоже для занесения в протокол. Лэнгуайзер повторила вопрос.

– Могу я свериться со своими записями?

– Пожалуйста.

Босх обратился к заметкам, сделанным в машине сразу после разговора.

– Сначала он сказал: "Вы ведь ни черта не нашли, верно?" И я сказал ему, что он прав, что мы ничего не забрали с собой. Тогда он сказал: "Потому что тут нечего брать". Я кивнул и уже повернулся, чтобы уходить, когда мистер Стори снова заговорил. Он произнес: "Эй, Босх". Я обернулся, и он наклонился ко мне и сказал: "Вы никогда не найдете того, что ищете". Я сказал: "Да неужели? И что же такое я ищу?" Он не ответил. Просто посмотрел на меня и улыбнулся.

После паузы Лэнгуайзер спросила:

– На этом разговор закончился?

– Нет. В тот момент я почувствовал, что, возможно, смогу вынудить его сказать больше. Я сказал ему: "Это сделали вы, не так ли?" Он продолжал улыбаться, а потом медленно кивнул. И сказал: "И мне это сойдет с рук". Он сказал...

– Чушь! Ты все врешь!

Стори встал, указывая пальцем на Босха. Фауккс положил руку ему на плечо и пытался усадить на место. Полицейский, сидевший позади стола защиты, встал и двинулся к Стори.

– Обвиняемый, СЕСТЬ! – загремел судья, одновременно опуская молоток.

– Он врет, сволочь!

– Полицейский, посадите его!

Полицейский подошел, положил руки на плечи Стори и грубо надавил, заставив сесть на место. Судья указал другому полицейскому на присяжных:

– Удалить присяжных.

Пока присяжных быстро уводили в комнату для совещаний, Стори продолжал бороться с полицейским и Фаукксом. Как только присяжные ушли, он, казалось, ослабил усилия, а потом успокоился. Босх посмотрел на репортеров, стараясь понять, заметил ли кто-нибудь из них, что Стори закончил представление, как только присяжные исчезли из виду.

– Мистер Стори! – рявкнул судья, тоже встав. – Подобное поведение и язык неприемлемы в зале суда. Мистер Фауккс, если вы не в состоянии контролировать своего клиента, вам помогут мои люди. Еще одна вспышка, и я прикажу вставить ему кляп и приковать к стулу. Я ясно выразился?

– Абсолютно, ваша честь. Я изви...

– Малейший повод – и его закуют в кандалы. Мне наплевать, кто он или кто его друзья.

– Да, ваша честь. Мы понимаем.

– Пять минут перерыва.

Судья резко повернулся; его шаги отдавались громким эхом, когда он спустился по трем ступенькам и исчез за дверью.

Босх посмотрел на Лэнгуайзер. Она явно была довольна. Босх в успехе сомневался. С одной стороны, присяжные увидели, что обвиняемый легко впадает в неистовство и теряет контроль над собой, возможно, проявляя ту же ярость, что привела к убийству. С другой – Стори выражал протест против того, что происходит с ним в зале суда. И это могло вызвать эмоциональный отклик у присяжных. Достаточно Стори убедить хотя бы одного из них – и он вывернется.

Перед процессом Лэнгуайзер предсказывала, что они сумеют вызвать у Стори вспышку гнева. Босх не верил в это. Он считал, что Стори слишком хладнокровен и расчетлив. Если, конечно, вспышка не была продуманным ходом. Стори умел режиссировать драматические сцены. Босх допускал, что может наступить время, когда он сам невольно окажется статистом в одной из таких сцен.

Через две минуты судья вернулся в зал, и Босх подумал, не ходил ли он в кабинет, чтобы надеть под мантию кобуру. Сев, Хоктон сразу же посмотрел на стол зашиты.

Стори хмуро уставился на лежащий перед ним альбом.

– Мы готовы? – спросил судья.

Обе стороны пробормотали, что они готовы. Судья приказал позвать присяжных. Большинство, входя, смотрело прямо на Стори.

– Ладно, ребята, попробуем-ка снова, – сказал судья Хоктон. – Восклицания, которые вы несколько минут назад услышали от обвиняемого, следует игнорировать. Если мистер Стори желает лично отвергнуть обвинения или что-либо еще, сказанное о нем свидетелями, у него будет такая возможность.

Босх заметил, как повеселел взгляд Лэнгуайзер. Комментарий судьи был способом приструнить защиту. Напоминанием, что Стори может дать показания во время защитной фазы процесса. Если он этого не сделает, то разочарует присяжных.