Виктор Точинов: Зеркало судьбы

Тонкий стержень перьевой ручки треснул в пальцах.

– Вадим Палыч, вам плохо? – спросил почти отличник.

Он помотал головой, не отрывая взгляд от окна.

Влад помахал рукой. Чуть припадая на левую ногу, побрёл к трамвайной остановке.

Всё?

В учительской было шумно и нервно. Сквозь гул голосов прорывался надрывный тенор естественнонаучника Андрея Васильевича.

– …и, представьте, одновременно! На Ясненской, Шигарёвской и Центральной. И да, говорят, прямо такая, как была – рыженькая, в костюмчике своём. Только уже не человек. Господи, это ж ровно девять дней…

Он осёкся, увидев Светлова.

– Вадим Палыч, девочка ваша объявилась, – заржал историк Королёв. – Та, с фотографий. Воскресла – и давай наших метростроевцев шугать. По тоннелям гуляет, пакости на стенах пишет.

– Не смешно, – проворчал рассказчик.

– Ну, постановка же, – прошипел кто-то. – Небось, ревнители старины постарались. – Вас-то там не было, – Андрей сдвинул брови. – Здоровенный, извиняюсь, мужик – один из той бригады – идёт прямо по проезжей части и всхлипывает. И дрожит. Ему сигналят, а он – не слышит. Ничего не видит вокруг, понимаете?

Пролаял звонок. Вадим проскользнул в дальний угол комнаты, рухнул в продавленное кресло и закрыл глаза.

Славно. Влад вернулся. Мёртвые девочки. Метро. Все рехнулись, это точно.

Хлопнула входная дверь. Вадим напрягся, услышав знакомый прокуренный голос. Её только сейчас не хватало, Дианы этой!

– Светлов? В учительской вроде, – бестрепетно сдал коллегу Королёв.

Вадим толкнул размокшую от ночного дождя раму окна. Влез на подоконник. Неуклюже спрыгнул – и, морщась от боли в пятках, бросился к забору.

– Ой, ты так рано, – обрадовалась Надя. – А к тебе Влад приходил!

– И ты открыла? – выдохнул Вадим. – Впустила его?

– Ну конечно, – растерянно захлопала ресницами Надя. – Он ведь твой друг.

– Охренеть. – Вадим швырнул портфель на пол. – Чужого человека? Надь, тебе сколько лет?!

Ему стало стыдно. Сам же искал – нежную, домашнюю. А не собаку цепную. И всё-таки…

– Надь, ну ты думай в следующий раз, – проворчал он, остывая. – Ведь чужой человек. А если бы вор? Или похуже?

– Вадюша, ну он же не вор! Вежливый такой. Тортик принёс. Мы поболтали.

– О чём?

– Ну, он восхищался, как мало город изменился. Мол, те же дома, те же заводы. Метрополитен ему нравится. Говорит, в столице красиво, а у нас ещё лучше будет.

Опять метро.

– Дальше, – сдавленно произнёс Вадим.

– Он сказал, что приехал по делам, и что ты, так или иначе, ему поможешь. А как именно, тебе решать. Вот. Сказал, что ты поймёшь. Кажется, правильно передала, – смутилась Надя.

– Злился?

– Совсем нет. Весёлый был. Шутил много. Вадь, а…

Кто он? Ну давай. Спроси. А я отвечу. Нечего уже терять. И будем решать, как дальше.

– …а у тебя туфли грязные. Давай я помою?

– Молебен мы, конечно, заказали, – рослый бригадир мял в руках метростроевскую фуражку. – Но чтобы уж наверняка… Можно ведь и ваш ритуал, и освящение?

Невысокий мужчина, лицо которого наполовину скрывали круглые зелёные очки, кивнул.

– А оплата как?

– По факту, – сухо сказал спирит, почти не разжимая губ. – Результат устроит – заплатите.

Бригада одобрительно загудела.

– Ну мы тогда того… Дежурный полицейский, он знает. Он вам мешать не будет.

– Идите уже, – раздраженно дёрнул плечом спирит.

Возражать никто не стал. За пару минут вестибюль опустел.

Оказавшись один, спирит повёл себя странно. Из рюкзака извлёк фонарь – старый, с ручкой, перемотанной изолентой. Подошёл к стене, долго водил пальцем по размытым потёкам, в которых смутно угадывались очертания букв. Наконец удовлетворенно кивнул. Минут десять ползал на четвереньках по рельсам. Наконец выпрямился, вытер пот со лба – и, вздрогнув, обернулся на знакомый голос.

– Посветить? – язвительно осведомилась Диана. – Конечно, вы тут ни при чём, Вадим Палыч. Мимо проходили. Равно как и я. Да?

Вадим часто заморгал. Свет ламп вестибюля слепил глаза, но ему всё равно удалось рассмотреть пистолет в руке следовательши.

– Надпись с ошибкой, – буркнул Вадим. – То послание, «подземелья оставьте мертвецам». Стилизация под старинную орфографию, но достаточно корявая. В слове «подземелий» только один ударный «е». Для редуцированных использовалась другая графема.

– Вы бы так не оплошали, да?

Вадим поморщился.

– Я понимаю, как всё это выглядит. Но я правда ни при чём.