Тесс Герритсен - Грешница

Маура и Риццоли стояли возле здания, которое раньше было рестораном "Мама Кортина", и ветер ледяными струями полосовал их пальто. Маура впервые видела это место при дневном свете – улица заброшенных зданий с пустыми глазницами окон.

– В чудное местечко вы меня привезли, – сказала Риццоли и посмотрела на выцветшую вывеску "Мама Кортина". – Вашу Джейн Доу здесь нашли?

– Да, в мужском туалете. Она была мертва уже тридцать шесть часов, когда я осматривала ее.

– И никаких зацепок для установления личности?

Маура покачала головой.

– Учитывая позднюю стадию болезни Гансена, велика вероятность того, что она недавно иммигрировала. Возможно, без документов.

Риццоли плотнее закуталась в пальто.

– "Бен-Гур", – пробормотала она. – Вот что мне вспоминается. Долина прокаженных.

– "Бен-Гур" просто фильм.

– Но болезнь-то реальна. Только подумать, что она делает с лицом, руками.

– Да, калечит со страшной силой. Вот почему она наводила такой ужас на наших предков. От одного только вида прокаженного люди вопили как резаные.

– Господи. Страшно подумать, что она была здесь, в Бостоне. – Риццоли содрогнулась. – Холодно. Давайте войдем внутрь.

Они пошли по аллее, ступая по обледеневшей тропинке, протоптанной ботинками многочисленных служителей порядка. В этом мрачном колодце между зданиями было не так ветрено, зато заметно холоднее, а воздух, казалось, застыл в зловещей тишине. Лента оцепления болталась на двери бокового входа.

Маура достала ключ и вставила его в висячий замок, но он никак не открывался. Она опустилась на корточки и попыталась просунуть ключ во врезной замок двери.

– Почему у них отваливаются пальцы? – спросила Риццоли.

– Что?

– Ну, я про лепру. Почему они теряют пальцы? Она что, поражает кожу, как плотоядные бактерии?

– Нет, разрушение происходит по-другому. Микробактерии лепры атакуют периферийные нервы, поэтому пальцы рук и ног теряют чувствительность. Ты просто не чувствуешь боли. Боль – наша система предупреждения, своеобразный механизм противодействия травме. Не испытывая боли, ты можешь случайно обварить палец в кипятке и не почувствовать ожога. Не почувствуешь, что на ноге у тебя вырос волдырь. Ты можешь травмировать конечности снова и снова, а это приводит к вторичным инфекциям. К гангрене, например. – Маура замолчала, испытывая раздражение из-за неподатливости замка.

– Дайте я попробую.

Маура отошла в сторону и с радостью сунула руки в карманы. Риццоли принялась возиться с ключом.

– В бедных странах, – продолжала Маура, – крысы могут серьезно повредить кисти рук и ступни.

Риццоли нахмурилась и взглянула на доктора.

– Крысы?

– Ночью, пока ты спишь, они забираются в постель и грызут пальцы рук и ног.

– Серьезно?

– А ты ничего не чувствуешь, потому что лепра лишила твою кожу чувствительности. Проснувшись утром, ты обнаруживаешь, что кончики пальцев исчезли. Остались лишь окровавленные култышки.

Риццоли уставилась на нее, потом резко провернула ключ в замке.

Замок щелкнул. Дверь приоткрылась, впуская серые тени в кромешную темноту.

– Добро пожаловать к "Маме Кортине", – сказала Маура.

Риццоли замерла на пороге и посветила вокруг себя фонариком.

– Что-то там шевелится, – пробормотала она.

– Крысы.

– Давайте больше не будем про крыс.

Маура включила свой фонарик и последовала за Риццоли в темноту, провонявшую прогорклым жиром.

– Он протащил ее через эту комнату в столовую, – сказала Маура, освещая фонариком пол. – В пыли обнаружили следы волочения, возможно, оставленные каблуками ее туфель. Должно быть, он держал ее под мышкой и пятился назад.

– Вряд ли у него было желание прикасаться к ней.

– Я полагаю, он был в перчатках, поскольку отпечатков пальцев не обнаружено.

– И все равно, он касался ее одежды. Вполне мог заразиться.

– Вы рассуждаете, как наши предки. Думаете, одного прикосновения к прокаженному достаточно, чтобы самому заболеть? Лепра не такая уж и заразная.

– Но ведь все равно можно подхватить ее. Вполне можно заразиться.

– Да.

– А потом нос и пальцы отвалятся.

– Это все лечится. Антибиотиками.

– Мне плевать, что это лечится, – сказала Риццоли, медленно продвигаясь по кухне. – Мы ведь говорим о проказе. Прямо как сюжет из Библии.

Они прошли в столовую. Риццоли очертила фонариком круг, и по краям комнаты высветились стулья. Хотя паразитов и не было видно, слышалось их шуршание. Темнота была живой.