Тесс Герритсен - Грешница

– Интересно, что же?

– Для этого мне понадобится всего лишь проверить ваши телефонные звонки. Среди них наверняка отыщется один любопытный. Звонок в Цинциннати. В штаб-квартиру корпорации "Октагон".

– Естественно, я позвонил им! Мне ведь сообщили, что их сотрудники сожгли деревню с двумя моими добровольцами.

– С кем вы говорили в "Октагоне"?

– С каким-то мужчиной. Кажется, вице-президентом.

– Вы помните его имя?

– Нет.

– Это был Говард Редфилд, не так ли?

– Я не помню.

– Что вы ему сказали?

Виктор покосился на дверь.

– Почему так долго не несут воду?

– Что вы ему сказали, доктор Бэнкс?

Виктор вздохнул.

– Я сказал ему, что ходят слухи о резне в деревне Бара. Что, возможно, в этом замешаны работники их завода. Он сказал, что ему об этом ничего неизвестно, и пообещал проверить.

– Что было потом?

– Примерно через час мне позвонил исполнительный директор "Октагона". Он хотел знать, откуда ползут такие слухи.

– Не тогда ли он предложил вашему фонду многомиллионную взятку?

– Никто не позиционировал это как взятку!

– Я не могу обвинять вас в том, что вы пошли на сделку с "Октагоном", доктор Бэнкс, – сказала Риццоли. – В конце концов, самое страшное уже произошло. И мертвых было не вернуть, так что вы вполне могли воспользоваться трагедией в благих целях. – Она заговорила тише, почти доверительно: – Вы ведь так рассуждали? Чем сотни миллионов долларов пойдут в карманы адвокатов, пусть лучше послужат хорошему делу? Разумно.

– Вы это сказали, детектив. Не я.

– А как они купили молчание сестры Урсулы?

– Этот вопрос вам следует адресовать митрополии Бостона. Я уверен, сделку заключили и с ними.

Риццоли замолчала и подумала про аббатство Грейстоунз. Новая крыша, ремонт. Откуда у нищей обители средства на реставрацию этого бесценного объекта? Она вспомнила слова Мэри Клемент о том, что объявился щедрый спонсор.

Открылась дверь, и вошел Кроу с чашкой воды, которую поставил на стол. Виктор сразу схватился за нее и нервно глотнул воды. Мужчина, который поначалу держался так уверенно и даже нагловато, теперь выглядел жалким и потерянным.

Пришло время выжать из него последние капли правды.

Риццоли приготовилась к последней атаке.

– Так зачем вы все-таки приехали в Бостон, доктор Бэнкс?

– Я уже сказал вам. Я хотел увидеть Мауру...

– "Октагон" просил вас приехать. Так ведь?

Он сделал еще глоток.

– Так?

– Они были обеспокоены.

– Чем?

– В отношении компании Комиссией по ценным бумагам ведется расследование. Это не имеет никакого отношения к тому, что случилось в Индии. Но в связи с размером гранта, выделенного "Одной Земле", у "Октагона" возникли опасения, как бы это не привлекло внимания Комиссии. Могли возникнуть вопросы. Они хотели, чтобы в наших показаниях не было разночтений в случае, если нас вызовут для беседы.

– Они просили вас дать ложные показания?

– Нет. Просто промолчать. И все. Просто... не поднимать тему Индии.

– А если бы вас попросили дать показания под присягой? Если бы дошло до суда? Вы бы скрыли правду, доктор Бэнкс? Что взяли деньги за помощь в сокрытии преступления?

– Речь идет не о преступлении. Мы говорим об аварии на производстве.

– И поэтому вы приехали в Бостон? Чтобы убедить Урсулу хранить молчание. Построить оборонительный рубеж из лжи.

– Не лжи, а молчания. Есть разница.

– Но все осложнилось. Старший вице-президент "Октагона" Говард Редфилд решает сдать корпорацию и обращается в министерство юстиции. Более того, у него есть свидетель. Женщина, которую он привез из Индии для дачи показаний в суде.

Виктор вскинул голову и уставился на Риццоли с неподдельным изумлением.

– Какой еще свидетель?

– Она была там, в деревне. Одна из прокаженных, которая выжила. Это вас удивляет?

– Я не знаю ни о каких свидетелях.

– Она видела, что произошло в деревне. Видела, как рабочие таскали трупы, складывали их в кучи и поджигали. Видела, как они крошили черепа ее друзей и родных. Ее показания могли нанести сокрушительный удар по "Октагону".

– Мне ничего об этом неизвестно. Мне не говорили о том, что кто-то выжил.

– Все это грозило всплыть на поверхность. Авария, укрывательство, отступные. Вы, может, и готовы были солгать, но что делать с сестрой Урсулой? Как заставить монахиню лгать под присягой? Вот ведь задачка, правда? Одна честная монахиня могла все испортить. Открой она рот – и прощайте, восемьдесят пять миллионов. Да еще весь мир будет свидетелем позора святого Виктора.