Нельсон Демилль - В никуда

Что же до "браниффа", кто, кроме американцев, способен послать своих людей на бойню в шикарном авиалайнере? Странно и предельно жестоко. Я бы предпочел военный транспортник – не такое быстрое перемещение из мира в войну и приучающее к убогости.

Не знаю, что произошло с "браниффом" и Элизабет, но заметил: ко мне стало возвращаться многое из давно забытого. А предстоит еще больше – и гораздо менее приятного, чем Элизабет.

Мой сосед, француз, с самого начала пути не обращал на меня никакого внимания, что меня вполне устраивало. Но теперь решил поговорить и на сносном английском спросил:

– Кажется, возникла проблема?

Я помолчал и ответил:

– Проблему создают пилоты или аэропорт.

– Пожалуй, – кивнул он. – Может быть, придется лететь в другой аэропорт?

Я не мог вспомнить, чтобы поблизости находился другой аэропорт, способный принять "Боинг-767". Тридцать лет назад здесь было множество военных аэродромов с посадочными полосами, которые убегали невесть куда. И военные летчики, рисковые ребята, должны были, как мы выражались, зажать себе яйца и нырять на посадке как можно быстрее, чтобы коротышки с автоматами, желающие заработать дополнительную миску риса, не размазали нас по окрестностям.

Несмотря на турбулентность, близость аэропорта и правила Федерального авиационного управления, которые, впрочем, здесь не имели силы, в салон вышли две стюардессы. Одна предлагала шампанское, другая сжимала между пальцами ножки высоких бокалов.

– Шампанское? – спросила та, что держала бутылку на приятный французский манер. – Шампань?

– Oui [9], – ответил я.

– S'il vous plait [10], – сказал мой французский приятель.

Стюардессы были невероятно молоденькими, с иссиня-черными волосами до плеч. Обе в национальных ао дай [11] – балахонах до пола мандаринового цвета. Оранжевый подол разрезан до талии, но, слава Богу, юные дамы в отличие от барменш на земле носили под юбкой скромные белые панталоны.

Мы с французом взяли по бокалу из рук второй. А первая наполнила их до половины пузырящейся жидкостью. Самолет тряхнуло.

– Merci, – одновременно поблагодарили мы.

Неожиданно француз коснулся своим бокалом моего.

– Same! [12]

– Cheers! [13] – ответил я.

– Вы летите по делу? – спросил меня сосед.

– Нет, путешествую.

– Вот как? А у меня в Сайгоне бизнес: покупаю тик и другую редкую древесину. "Мишлен" снова заинтересовался каучуковыми плантациями, на побережье ведется разведка нефти. Запад опять насилует страну.

– Кто-то же должен.

Француз рассмеялся.

– Японцы и корейцы этим тоже занимаются. Во Вьетнаме много неиспользованных естественных ресурсов, а рабочая сила дешевая.

– Это хорошо. Я стеснен в деньгах.

– Проблема в коммунистах, – продолжал мой сосед. – Они совершенно не понимают капитализма.

– Может быть, понимают слишком хорошо.

Он снова рассмеялся.

– Вероятно, вы правы. И все же будьте осторожны. Полиция и партийные бонзы могут причинить неприятности.

– Я в отпуске.

– Отлично. Кого вы предпочитаете: мальчиков или девочек?

– Pardon? [14]

Француз достал из нагрудного кармана записную книжку и начал писать.

– Вот несколько адресов и номеров телефонов: бар, бордель, чудная прелестница, хороший франко-индокитайский ресторан. – Он подал мне листок.

– Спасибо, – поблагодарил я. – И с чего мне начать?

– Начинать надо всегда с хорошей еды, но теперь слишком поздно, так что отправляйтесь в бар. Мой вам совет: никогда не берите проституток, приглашайте официанток или барменш. Так проявляется степень savoir fair [15].

– Воспитанность – мое второе имя.

– Не платите больше пяти долларов в баре, пять в борделе и двадцать мадемуазель Дью Кьем. Она наполовину француженка и говорит на нескольких языках. Превосходная компаньонка на ужин и способна помочь сделать покупки и осмотреть достопримечательности.

– Недурно за двадцать баксов. – Тридцать лет назад столько в Джорджии брала Дженни, но она говорила исключительно по-английски.

– Только помните: проституция официально запрещена в Социалистической Республике Вьетнам.

– В Виргинии тоже.

– Вьетнам – это скопище противоречий. Правительство коммунистическое – тоталитарное, атеистическое, сплошные ксенофобы. А народ – капиталисты, свободные духом буддисты и католики – дружелюбные к иностранцам люди. Я говорю о юге. На севере все иначе. Там народ и власть заодно. Так что остерегайтесь, если поедете на север.

– Да нет, поболтаюсь по Сайгону, похожу по музеям, развлекусь, накуплю безделушек родным и вернусь домой.