Ширли Джексон - Птичье гнездо

На следующий день Элизабет нужно было править пробный экземпляр музейного каталога, а потому она, надежно спрятав в сумочку очередное письмо, ушла с работы только в четверть пятого, когда рабочие уже приступили к своим обязанностям, и опоздала на автобус. Когда она добралась до дома и вошла на кухню, где тетя Морген сидела с бокалом бренди, то сначала заметила нетронутый ужин на столе, и только затем направленный на нее тяжелый взгляд. Не говоря ни слова, Элизабет примирительно протянула тете коробку конфет, которую, к собственному удивлению, держала в руках.

Мистер и миссис Эрроу, в отличие от всех своих знакомых, которые коллекционировали индейские маски, вечерами исполняли по ролям пьесы и играли на каких-нибудь изысканных инструментах, считали себя людьми простыми. Они угощали гостей шерри, играли в бридж, посещали вдвоем лекции и даже слушали радио. Миссис Эрроу осуждала вопиющую привычку тети Морген ходить одной в кино, и они с мужем полагали, что Элизабет предоставлено слишком много свободы. Собственно, миссис Эрроу, не скрывая своего отношения, так и сказала тете Морген, когда Элизабет пошла работать в музей: «Ты слишком много дозволяешь этой девочке, Морген. За такой, как она, присматривать нужно лучше, чем за одной из твоих… одной из тех… в общем, Морген, ты не хуже меня знаешь, что за Элизабет нужно присматривать. Не в том смысле, что с ней что-то не так». Миссис Эрроу подняла глаза к небу и развела руками с самым невинным видом – никто бы в жизни не усмотрел в ее словах и малейшего намека на то, что с Элизабет что-то не так. «Я вовсе не это имела в виду, – принялась объяснять она. – Я хотела сказать, что Элизабет – необычайно чувствительная девушка, и, если она каждый день будет надолго отлучаться из дома, я советую тебе, Морген, настоятельно советую, следить за тем, чтобы ее окружали приличные люди. Конечно, – миссис Эрроу одобрительно закивала, – в музее в основном работают не за деньги. Я всегда думаю, как это мило с их стороны».

Когда-то, в период роста, мистер Эрроу для улучшения осанки брал уроки пения, и до сих пор, стоило только намекнуть, весьма охотно демонстрировал свои способности. Он обычно развлекал гостей песнями вроде «Дайте мужчине лошадь, такую, чтоб мог он скакать» и «Дорога в Мандалай», а миссис Эрроу играла на пианино, яростно давя на педаль и подпевая без слов в несложных местах.

– Только ради бога, – велела тетя Морген племяннице, настойчиво звоня в дверь, – не проси Верджила спеть.

– Хорошо.

– Рут! – воскликнула тетя Морген, когда дверь открылась. – Как я рада тебя видеть!

– Здравствуйте, здравствуйте, – встретила их миссис Эрроу.

Из-за ее спины широко улыбался мистер Эрроу.

– Добрый день! А, вот и Элизабет. Как поживаешь, дорогая?

Эрроу не коллекционировали индейские маски и не пользовались услугами декоратора, поэтому были вынуждены украшать стены обычными картинами, и всякий раз при мысли об их доме Элизабет вспоминала живописные репродукции с деревенскими садами, идиллически пологими холмами и романтичными закатами. У них в прихожей стояла подставка для зонтов, хотя оба шутили по этому поводу, а мистер Эрроу со свойственным ему легким пренебрежением говорил, что лучше места для мокрых зонтов просто не найти. Элизабет аккуратно повесила пальто в шкаф, прошла в гостиную, села в большое кресло, скромно сложив руки на коленях, и почувствовала себя в безопасности. Тетя Морген развалилась в таком же кресле, а мистер и миссис Эрроу примостились вдвоем на диване.

В самой обстановке гостиной было что-то от холмов и закатов с картин: глубокое и мягкое кресло Элизабет, обитое рыжей тканью; ковер под ногами, на котором алый меандр перемежался с коричнево-зеленым цветочным орнаментом; обои, неизбежно привлекавшие внимание, красноречиво говорившие об исключительности комнаты, а заодно и ее обитателей, – сине-зеленая клетка с беспорядочными вкраплениями черного. Все здесь было негармонично, напыщенно, во всем ощущался компромисс, и тем не менее осознание того, что все это принадлежит и всегда будет принадлежать чете Эрроу, что со временем к этому даже можно привыкнуть и что во всем этом есть некая незыблемость, дарило удивительное чувство безопасности. Даже тетя Морген принимала гостиную Эрроу как данность, и, когда кто-нибудь встречал их на лекции, или по дороге в парк воскресным днем, или на ужине у каких-нибудь чудаков, которые всегда приглашали их в гости, мистера и миссис Эрроу сопровождал, распространяясь, как зараза, дух невыцветающих обоев и практичных ковров, непрошибаемой, невыносимой заурядности.