Александр Борун - Письма из замка дракона 2/3

Между прочим, если бы граф Шароле лучше знал географию, он бы лучше держал себя в руках, по той причине, что кроме Креспена в Валансьене есть еще два. Твоя ветвь семейного дерева ведь долго была на юге, так что ты мог о них слышать: близ Анаферона и близ Тарна в Лангедоке. Жители Тарна славятся нахальством, упрямством и целеустремленностью, так что почему бы Антуану из Креспена близ Тарна не дослужиться до архиепископа Нарбоннского, тем более Нарбонна там очень близко? Почему сразу нужно подозревать Валансьен? Очень просто: оба герцога, правящий и будущий, прекрасно знали Людовика – он же у них скрывался от своего отца до самой его смерти и в сопровождении графа Шароле – так, на всякий случай – отправился на коронацию… Причем народ гораздо больше приветствовал графа Шароле, на что Людовик очень обиделся – почему-то в отношении своей особы дофин не страдал слишком сильным чувством юмора… И, наверное, оно не усилилось в этом направлении и после коронации… А зная Людовика, они заранее подозревали Его Величество в желании посмеяться за их счет. Выходит, так уж дофин зарекомендовал себя у них в гостях. И раз у него среди послов нахально маячит какой-то де Креспен, находящийся под защитой посольской должности и духовного звания, значит, он бывший их де Креспен, из Валансьена, а не из Лангедока, а иначе какой смысл его посылать? Людовик же короновался тогда недавно и действительно отличался недальновидностью. Впрочем, недолго; дальновидность в нем появилась вскоре же, в ходе вызванной его недальновидностью войны. Я же выступала за интересы Нормандии, как они мне представлялись, на стороне герцога Бургундского оказалась случайно, а Людовика не очень опасалась – как оказалось, напрасно, ибо он уже резко поумнел от испуга, вследствие того, что, хотя Лига за общее благо выдвигала требования всего лишь исправить причиненные ее членам несправедливости, они могли по мере наращивания военных успехов войти во вкус, и его корона была в опасности.

Но я отвлеклась, а суть дела в том, что в опале я не могла рассчитывать не только на сына, но и на брата. Оба делали карьеру при Людовике, обоих не годилось подводить. Тогда, правда, Людовик еще не посадил в клетку кардинала Ла Балю за переписку с его же, короля, братом, но уже было понятно, что наказать архиепископа ему ничего не стоит.

Так я осталась буквально без крыши над головой. Так что ты был крайне великодушен. Но ты, к моему счастью, считаешь это своим долгом. А я ради брата, сыновей, а теперь и внуков не стесняюсь тебе об этом напомнить, хотя оказанное в свое время тебе наше гостеприимство в нашу хорошую пору никогда не шло в сравнение с тем, что проявил и продолжаешь проявлять в более трудных обстоятельствах ты.

Если же говорить о тех инквизиторах, с кем в последнее время нам с тобой приходилось поневоле общаться, то ты должен признать, что они проявляют добрую волю, насколько им это позволено ограничениями их служения. В конце концов, если правила хорошего тона велят нам перед плахой на эшафоте, даже если предстоит что-нибудь более досадное, чем простое обезглавливание, не осуждать палача, собирающегося делать свою работу, а произнести что-нибудь вроде «прощаю этому жалкому слуге закона, ибо это не он убивает меня, а сам закон», то тем более нужно не гневаться на искоренителей ереси, когда они в своей работе невольно причиняют нам неудобства.

Передай им это письмо, содержащее мой отчет о первой пробной беседе с попутчицами – уже не только по полету на драконе, но еще и по заговору против того же дракона. Правду сказать, беседа показала, что пока что нам трудно найти общий язык. Надеюсь, это только с непривычки, и дальше дело пойдет легче… А может, дойдет и до войны с драконом? Как, кажется, в третьей книге Ездры (XI :XLV): «Поэтому исчезни ты, дракон, с страшными крыльями твоими, с гнусными перьями твоими, со злыми головами твоими, с жестокими когтями твоими и со всем негодным телом твоим».

Но прежде рассказа об этой беседе, отвечу на вопросы.

Никаких укреплений в горах, говорят, нет. И, думаю, это правда, ибо укрепления ни на что не годятся без людей на них, а никто в горы дежурить не ходит, ограничиваясь дежурствами на башнях. Это не значит, что там нет естественных укреплений, созданных самой природой, обрывов, пропастей, глубокого снега и скользкого льда или что там еще бывает в горах. Если же дракон их как-то подправил, например, нагромоздив где-то побольше готовых сорваться на тропу камней, а то и уничтожив тропу, или хотя бы естественные скальные мосты, то о том он никому не рассказал. Я не смогла узнать, каковы его возможности превращения просто неприступных гор в абсолютно неприступные. Думаю все же, что ограниченные, ибо горы настолько больше даже этого замка, что его сооружение – несравнимо меньший труд, чем укрепление всей окружающей долину горной цепи. Это, в свою очередь, совсем не означает, что эти горы можно преодолеть. Точнее, что преодолеть их в человеческих силах.