Александр Борун - Письма из замка дракона 2/3

Но в моем редком случае противоречие получилось. Я должна была увидеть их такими, каковы они есть, иначе не испугалась бы их больше, чем дракона, и не отправилась бы в уготованную мне ими миссию. То есть это они так думали. На самом деле, подозреваю, что отправилась бы, но это у меня характер такой, авантюрный. А они этого не поняли. Хотя наверняка обо мне разузнавали, как я справлялась с некоторыми делами. Отсюда, хотя и не только отсюда, я заключила, что Клод не шибко умен.

Как бы то ни было, они решили меня напугать. Но далее им надо было меня выпустить из рук, о чем они заранее знали. Так что на месте Клода я, если уж ошиблась бы и решила запугивать, ограничилась бы запугиванием с помощью намеков.

Может, Клод и думал, что использует только намеки, но тогда он совсем сумасшедший.

Если же это были не намеки, а откровенное запугивание, вернее, запугивание с помощью откровенного показа себя таким, каков он есть, то оно-то и противоречило сохранению тайны. Следственно, главная тайна не в том, откуда инквизиция выуживает свои сведения о каждом, попавшем под подозрение или, вернее, о каждом, намеченном для охоты (принимая во внимание, что одно не обязательно связано с другим). Главная тайна в том, насколько им приходится отступать от своей человеческой сущности, чтобы добиваться своих целей.

Адам, пусть он и пал под влиянием дьявола, все же был создан по Образу и Подобию Божьему, и следы этого дьяволу никогда не удастся полностью замазать грязью греха. Но над душами инквизиторов он постарался так, что не в наших силах, а только в Божиих, прозреть эти следы. Из-за того, что инквизиция дает дьяволу для этого замазывания очень толстую и грязную кисть. Как бы ни были благородны и возвышенны цели инквизиции с самого начала, полученная ею для их выполнения власть – это и есть та кисть, которой водит дьявол. С грязью вместо краски, а то и чем-то похуже простой грязи. Если под грязью понимать клевету и ложь, а там ведь и кровь. И что бы они ни твердили сами себе в свое оправдание, они чувствуют в том, что у них там вместо души, или, наверное, все-таки тем, что у них остается от души (ведь, наверное, душу нельзя убить совсем, пока не наступит Страшный суд), как все обстоит с их душой на самом деле, и именно потому стремятся к тайне.

Может быть даже, они отправляют на костер ведьм и еретиков не в наказание – ведь они делают это и при признании и раскаянии – а для сохранения тайны. Останься их жертвы в живых, могли бы всем рассказать, что их мучители либо сумасшедшие, либо злодеи, каких свет не видывал, а только лишь тьма их подвалов… Ну ладно, я увлеклась осуждением, а это вредно. Черт с ними.

Я хотела сказать, что при всеобщем стремлении инквизиторов к тайне, кое-кого из них, кто поглупее, так и тянет нарушить ее для удовольствия, которое дает открытое пользование властью. Если бы я позволила себе еще немного покрасоваться изящными догадками, могла бы сказать, что именно ощущение того, что ради этой власти – или из-за нее – они погубили свою душу почти наверняка (почти – вот почему: Христос может простить, при раскаянии, любого злодея), особенно сильно подталкивает их к тому, чтобы ею пользоваться вовсю. Ибо иначе получится, что они погубили душу напрасно. В том и хитрость дьявола, чтобы человек отдал душу за то, что при получении оказывается ни к чему не годной вещью, как, говорят, золото, полученное ведьмой от дьявола в уплату за причиненный людям вред, превращается в мусор. Другой вид той же хитрости – вещь-то хороша, но ею почему-то нельзя пользоваться в свое удовольствие. Такова тайная власть. Более умные довольствуются ею и убеждают себя, что это даже лучше. Менее умные, каков и Клод, убедить себя не могут и мучаются.

Ну, или мне просто хочется так думать.

Но, мучается он или нет, он, видать, считает, что, пока я здесь, я ничего не расскажу тем, до кого ему есть дело, а позже, надеюсь, рассчитывает просто заплатить, чтобы молчала – ведь у Тенкутли так много золота, что эта плата будет незаметна для кошелька Клода… хотя опасаюсь, что и в этом случае жадность будет толкать его на то, чтобы упечь меня в темницу до скончания века или передать светским властям, подтвердив фальшивые выводы инквизиционного суда. Иначе – с чего бы он не передавал вам мои письма.

По всему по этому я догадываюсь, что Клод – неприятный жилец. Он обещал мне не вредить вам, но откуда я узнаю, если он не выполняет этого обещания? Если бы он был поумнее, мог бы догадаться, что об этом может рассказать письмоносец. А от этого один шаг до мысли, что он может и тайное письмо передать. Причем он ничего не может сделать письмоносцу – кто будет носить письма? Но, если б он был такой сообразительный, надобность в этой тайной переписке отпала бы. Значит, он не такой сообразительный.