Мастер Солнца Покрова Пресвятой Богородицы - Трудно быть Ангелом. Роман-трилогия

Гость ничего не понимал, долго заворожённо смотрел на красавицу Мэри и был восхищён. Постепенно мужчина пришёл в себя, посмотрел ещё раз на знакомую дверь – он не ошибся; поправил мятый галстук и переступил порог, поздоровался, поставил банку и белый квадрат на пол, смело поцеловал девушке руку и уверенно спросил её:

– А где Поэт?

– Поэт? А разве вы не… А-ха-ха-ха!

И она рассмеялась, от чего вошедший снова смутился.

– Кхм-кхм, я друг Поэта.

Мэри с улыбкой обернулась и крикнула внутрь дома:

– Поэт! А это, милый, к тебе!

Поэт вышел, приобнял Мэри и сказал посетителю:

– Эй! Бог в помощь, Художник! А мы в Москву собирались после обеда. С нами поедешь?

– Привет! Не до Москвы (ответил и показал банку). Вот! Грибочки солёные принёс тебе, сам собирал, налей рюмочку, душа просит – поговорить. Пошли в сосенки? Посидим?

– Ладно, давай поговорим, посидим.

– Я стеснялся побеспокоить тебя, но обстоятельства требуют. Срочное дело!

– Да я тебе очень рад, дружище Художник. А это что? (Поэт показал на большой завернутый квадрат.)

– Потом покажу, налей мне.

– Конечно! Мэри – это известный Художник. Художник, дружище, а это моя красавица Мэри. Милая, сегодня мы никуда не поедем – друзья сами идут к нам. Бери стаканы, вилки и хлебушек, а я бутылки, и все пойдём сад – поговорим.

Поэт взял бутылки водки и дорогого вина Chateau Angelus, 2013 г. (подарок от Мэри), красавица Мэри шла со стаканами, вилками, тарелками и хлебом в руках, а следом Художник с банкой грибов и с завёрнутым большим квадратом. Друзья прошли через весь сад и оказались у столика со скамейками, который стоял возле четырёх молоденьких пушистых сосенок. Сели, неспешно разложили на тарелки грибы, нарезали хлеб. Художник вынул из кармана личный штопор, открыл бутылку дорогого вина и осторожно, не пролив ни капли, налил в бокал Мэри. А Поэт разлил тёплую водку в стаканы и всему улыбался. Мэри была в радостном недоумении, и одновременно её распирало любопытство – к ним в гости пришёл настоящий русский Художник.

Но вот всё готово, Поэт перекрестил всех и стол, хлопнул в ладоши и сказал:

– С Богом, приступим.

Художник спросил: «Позвольте стакашек принять? Благодарствую», принял стакашек и тост произнёс:

– Много людей на земле, почитай, семь миллиардов, а поговорить по душам не с кем. А вот чтобы вот так (и он обвёл всех рукой со стаканом и чуть даже разлил, подумал, помолчал и продолжил), с искренним другом и супермоделью за одним столом… (Он потерял мысль, потому что Мэри рассмеялась.)

– А-ха-ха-ха!

– Прекрасно! Вот чтобы с супермоделью и с другом Поэтом… А теперь тост: «За прекрасных Дам!»

Все выпили, мужики крякнули, зашипели, воздух вдохнули и закусили грибами и хлебушком. Мэри с улыбкой пригубила вина. Вино ей понравилось. Затем она осторожно наколола вилочкой грибочек, съела его и приятно удивилась (грибочек ей тоже понравился). Художник поставил стакашек на стол, сел на скамейку, снова закусил и успокоился, затем вздохнул, снял галстук, сунул его в карман и только теперь уважительно сказал молодому Поэту:

– Алексей Алексеич…

Поэт махнул рукой:

– Говори сразу!

Но Художник молчал, не спешил, тень пробежала по его лицу. Он не знал, с чего начать, а говорить надо было обязательно – он специально пришёл излить душу:

– Эх, Поэт, мне сына не пишет и не звонит давно. Не знаю – жив ли Прохор? На душе неспокойно – восемнадцать лет сыну всего.

И Художник внимательно посчитал года своего сына на пальцах (как будто каждый год вспомнил). Красивый, но усталый мужчина сорока лет вдруг заморгал, и сразу выступили слёзы, он неловко тыльной стороной ладони вытер предателей, шмыгнул носом, кивнул на водку, вздохнул и попросил:

– Давай ещё по одной.

(И снова носом печально шмыгнул.) Поэт разлил по чуть-чуть, выпили, и он спросил:

– Ты когда сыну звонил?

– Каждый день! Почитай, вторую неделю он недоступен. Вся душа моя извелась. Живёт отдельно в Сибири, далеко подался на заработки юный цифровой художник, а как живёт и чего на компьютере делает, я не знаю, не был у него. А может, он телефон потерял? Мы тогда поругались с Прохором, и он обиделся, и улетел. А вдруг что с ним случилось? Мд-а-а, вот так. Один я здесь. Эх, жисть! Смотрю – все поколения заново совершают те же ошибки, ничего не меняется в жизни, в веках не меняется… Что с ним случилось?

– И та же любовь, и ненависть, и дружба.

– Да, всё те же чувства, и смерть, и рождения, и ошибки из поколения в поколение… Чую, сын по моим стопам пойдёт и те же огромные шишки набьёт. Вот я и подумал давеча – ба, мы все в вечном поиске смысла жизни и денег. Москвы моему Прохору мало! Куда полетел? Один он у меня.