Софья Эл - Телохранитель для убийцы

Я просила невозможного. Переправить тело гражданки Америки в Россию для захоронения практически нереально. Но для них разве было хоть что-то невозможное? Если мы победим, Луи же сможет что-то придумать. Может, хотя бы прах.

Боже, почему сейчас это вдруг так важно.

Какие-то глупые бессвязные мысли. Но так… я что, боюсь?

– Я все сделаю, Дес. Только продержись.

Москва, 2020 год

Засохшая кровь Питера под сильным напором воды таяла на пальцах, стекая по белой фаянсовой поверхности. Дозатор для мыла защелкал снова, выдавая последние капли. Вода становилось прозрачной, а я все смотрела на оранжевый круг вокруг слива. Подставив сложенные лодочкой ладони под струю, я плеснула воды в лицо. Дышать стало легче. Зачерпнув еще, сильно намочила шею, до красноты растирая кожу.

Двери кабинок в туалете поочередно хлопали, впуская новых посетителей. Кто-то периодически подходил ко мне, задавая какие-то глупые вопросы. Что за дебилизм? Это туалет в больнице. Если человек стоит возле зеркала и не шевелится, то вряд ли он оцепенел от счастья.

Автоматические действия. Закрыть кран, чтобы вода перестала шуршать по нервам. Уставиться на свое отражение в зеркале. Расширенные зрачки, опущенные уголки губ. Странное сочетание ярости и пустоты. Оперевшись на раковину, я опустила голову. Нужно выходить.

Новый скрип двери, и уже кто-то тянет меня за руку. Да что же такое? Медленно повернувшись, я постаралась сфокусироваться на красном от слез лице.

– Гера? – нахмурившись, я выпрямилась, делая шаг назад от раковины. – Ты чего ревешь?

Гера отрицательно замотала головой, громко хлюпнув носом. Странно видеть ее такой. Ненакрашенная, лохматая, с наспех собранными на затылке волосами. Никакого флера духов, лишь помятая местами рубашка с оторванной пуговицей.

– Ты что здесь делаешь?

– Дядь Андрей позвонил, – помяв в руках бумажную салфетку, Гера запрокинула голову, часто моргая.

Отвернувшись к окну, я пыталась сообразить, что не так. Весеннее пасмурное небо посветлело, а сквозь облака прорывались первые лучи солнца.

Уже утро?

– Зачем приехала? – выдохнула я, растирая щеки.

– Рокс, ты как с другой планеты! – нервно усмехнулась Гера. – Это же Петька!

Я рванула руку на себя, выпутываясь из ставших липкими и противными пальцев Геры. Питер. Это Питер. Парень, что в восемь лет обожал играть в куклы втайне от отца, а в пятнадцать уже спокойно мог составить конкуренцию любому взрослому бойцу. Мальчик, что завоевывал первые места на олимпиадах по химии и ненавидел геркулесовую кашу. Мой Питер.

– Пойдем, – мягко прошептала Гера, не делая новых попыток схватить меня, – там доктор велел позвать тебя.

– Ты давно здесь? – тряхнув головой, я уставилась на открытую дверь.

Это всегда теперь так будет? Выворачивающий душу сквозняк.

– Мы все здесь, Рокс, с самого начала.

Врачи умеют творить чудеса. Наука, упорство и желание вырвать человека из лап смерти. Боги нашего времени. Да, в жизни мы встречаем разных представителей данной профессии, но я точно знала, что есть такие волшебники. Ангелы-хранители тех, кто стоит у грани. Скальпель против остро заточенной косы, шприц вместо волшебной палочки.

Иногда они спасают тех, кого не нужно спасать. Потому что врачи не судьи.

Я таким человеколюбием не страдала.

Клода вытаскивали с того света множество раз. Трем таким случаям была свидетелем я. Миру было бы легче без него. Кто-то или что-то решило, что он должен жить? Зачем? Из хорошего, что сделал этот монстр, был лишь Питер.

На негнущихся ногах я медленно шла по коридору под тихое шуршание подошвы кроссовок о больничную плитку.

Будь волшебником.

Человек в белом халате не мог слышать мои мысли, но я старательно повторяла их снова и снова.

Для него. Будь волшебником.

Наверное, первый раз в жизни мне действительно хотелось, чтобы Питер был похож на Клода. И почему время вдруг превратилось в вечность? Каждое движение фигуры в белом халате словно в замедленной съемке. У меня заложило уши? Почему его губы шевелятся, но я ничего не слышу.

Снова Гера сжимает мой локоть, а я трясу головой, растерянно почесывая ухо. Ухватив пальцами мочку, я тяну вниз, будто так слова лучше дойдут до мозга. Врач хмурится, наклоняясь ближе ко мне.

– Что? – подавшись вперед, я пытаюсь сосредоточиться на словах доктора.

Почему-то сейчас я не могу сделать выводов из того, как он двигается. Его жестикуляция, одежда, взгляд – все вдруг потерялось. Исчезло, превратившись из источников информации в бесполезный набор действий.