Анатолий Агарков - Сейфула

– Ну все, сворачиваемся, клиент повалил, – девушки в четыре руки очистили стол, снеся все блюда и сковородку на кухню.

Сейфула остался на месте, допивая пиво из бутылки.

Отворилась дверь, и вошел молодой человек в кожаной импортной куртке.

– Здравствуйте! У вас здесь тепло и тихо – просто рай! А на перевале выпал снег – машин скопилось! Не всякая сейчас способна на такой подъем по накату – резину-то поменяли.

Сейфула кивнул на приветствие. Гость огляделся.

– Вижу – покормите, а переночевать не найдется?

– Гостиница в городе. Вот меню, – сказала Ася, выходя из кухни.

– Шашлык можно?

– Придется подождать.

– Ну, как везде, – гость присел. – Тогда для начала кофе, черный, без сахара, нерастворимый.

Ася снова ушла на кухню. Сейфула к мангалу. С клиентом осталась Вика.

– Из Челябинска едете? – спросила она.

Гость с улыбкой взглянул на нее:

– Голубушка, вы не местная? Перевал-то у Таганая. Да, кстати, почему у вас такое странное название – «Вдали от жен»?

– Почему странное?

– Намекает на что-то.

– Не намекает, а прямо говорит – вам нужна женщина? Я к вашим услугам.

– Ну и как это будет выглядеть? – без комнаты и постели.

– Можно в машине.

Вошла Ася с кофе:

– Шашлык уже на мангале.

Поставила чашечку и снова вышла, сговор продолжился – договаривающие стороны ласково смотрели друг на друга.

– В машине – губками?

– А как вы хотите?

– Сколько берете?

– Стольник.

– Можно я кофе попью, пока вы работаете?

– Пейте, только на голову мне не пролейте.

Оба поднялись и пошли к машине – молодой человек с чашечкой кофе в руке.

Шашлык был готов.

– Подержи его в сторонке от жара, чтоб не остыл и не пересох, – попросила Ася. – Клиент с Викой пошли в машину. Ждем…

Что-то кольнуло Сейфулу в самое сердце. Вика, жизнью трёпаная, но сохранившая, по его мнению, толику очарования – с такими чудесными, редкими глазами! – сейчас отдается за деньги первому встречному-поперечному, этому хлыщу в кожаной куртке.

Вот она – высшая независимость собственного достоинства! Кашапов всякое на зоне видал. И как мужиков опускали, делая «машками» – за пайку или просто силой. Их было не жалко…

Но женщина, гордая и недоступная, какой она блазнилась Сейфуле из-за колючей проволоки, должна быть… Черт! Никто ничего ему не должен – каждый зарабатывает, как умеет.

Стало грустно.

– Ты не женат? – спросила Ася.

– И не женюсь, на вас наглядевшись, – буркнул Кашапов и вставил в рот сигарету.

– Осуждаешь? Ну-ну. Будь у меня фигурка Вики, я бы тоже в путаны пошла. Что смотришь? Осуждаешь? Знаешь, сколько они зарабатывают?

– А как же семья, дети, счастье?

– С мужиком-то счастье? Не смеши меня. А дите я себе сама рожу и воспитаю – были бы деньги…

Вернулись ушедшие в машину. Гость занялся шашлыком. Вика, взяв из холодильника бутылочку пива, села за столик в конце зала. Лицо ее было озабоченное и с особенным, необыкновенным оттенком собственного достоинства. Но глаза помягчели, не так кололи.

Сейфула даже удивился.

Поужинав, путник уехал в город искать гостиницу. Ночь уже вступила в свои права. Девчонки сели чаевничать. Сейфула не пошел отдыхать в свою каморку, сказал: «Днем выспался» – и подсел к ним.

– Сколько заработала сегодня, подруга? – спросила Ася.

– Пока четыре сотни! – с кислой усмешкою сказала Вика.

– Да етижтвоюмать! Живут же люди…

– Не завидуй. Половину Ираклию придется отдать. Маме на лекарства, себе на косметику… На моей работе миллионером не станешь.

– М-да… А красота иссякнет, куда подашься?

– То-то и оно. Останутся две альтернативы – на кладбище или химкомбинат…

Поняв, что этот бабский треп не для его ушей, Сейфула отправился наконец в коморку охранника, где под матрасом действительно обнаружил обрез двуствольного ружья 16-го калибра и патронташ, набитый патронами.

Неведомо почему стало еще грустней.

Кашапов прилег.

Прикрыл глаза, пытаясь восстановить в памяти лицо Анюты – вот тело ее он хорошо запомнил: и восковую мягкость, и податливость. В его руках она была ласковой марионеткой, хотя порой постанывала похотливой бабенкой. Впрочем, Сейфула и сам не молчал – зверем рычал, впиваясь в женщину и упиваясь ее взаимностью. С мучением, но таки припомнил ее лицо – она уходила и оглядывалась, звала его за собой. Или это был уже сон?

Иногда снятся странные сны – невозможные и неестественные. Иногда настолько реальные, что тут и холодный пот от страха, и поллюции, от исполненного якобы желания, и вообще – черте что! Иногда оставляют загадку, которую невозможно сразу разгадать, а потом и припомнить.