Ник Никсон - Жажда. Темная вода

Ольга с тоской в глазах оглядела убранство их квартиры.

– Наверное, многое было бы по – другому, – она улыбнулась, в зеленых татарских глазах отразилась гнетущая усталость.

Для окружающих Ольга всегда остается энергичной палочкой выручалочкой – с раннего утра и до вечера учит детей рисованию, русскому языку и математике, параллельно председательствует в женском клубе и еще не забывает быть любящей женой. Но только Кобальт видит, как тяжело ей это дается.

– Мы бы не зависели от Кремля и водяных установок, уехали бы из Москвы и жили полной жизнью там, где захотим, – сказал Кобальт.

– Могли бы родить ребенка, – закончила за него Ольга. Потом отвела взгляд в сторону и похлопала его по плечу. – Возвращайся в реальность.

Он глубоко вздохнул.

– Зачем?

– Потому что здесь твоя жизнь, и люди, которые нуждаются в тебе. Я, Витька.

– А он тут при чем? – воскликнул Кобальт.

– Он твой единственный родственник.

Ольга перевела взгляд на лежавший на столе дневник.

– Прости. Я не подумала.

– Он теперь сталкер, а я командир двойки. Если он думает, что я буду его как – то прикрывать только потому, что он мой племянник…

– Дело не в этом, Дим.

– А в чем тогда?

– Ему было всего четыре года, когда он потерял родителей. Весь этот кошмар слишком большое испытание для детской психики. Я помню его бессонные ночи, помню его панические атаки, помню, как он не хотел закрывать глаза в темноте, потому что боялся, что за ним придут твари.

– Всем было тяжело, – отмахнулся Кобальт.

– Но он был еще ребенком. Ему нужна была защита, нужен был отец. И сейчас нужен.

– Его отец бросил его! – Кобальт повысил голос. Такого он не позволял себе очень давно. – Я не обязан ему ничем.

Она обняла его.

– Что тебя беспокоит? Скажи мне.

Кобальт глубоко вздохнул, прежде чем заговорить.

– Я видел кое – что сегодня. Тварь нового типа. Ни с чем подобным раньше не сталкивался. Если десяток таких нападут, наши стены не защитят. Никто не спасется ни здесь, ни в Кремле, – он помолчал и добавил. – Мне страшно.

Ольга восприняла это сдержанно, как подобает жене сталкера и дочери Бати.

– Ты говорил отцу?

Кобальт покачал головой.

– Если скажешь ему, это на что – нибудь повлияет?

– Нет.

– Тогда не говори. Ты слышишь меня? Не говори. Я не хочу вновь ощутить себя маленькой девочкой, за которой по пятам ходит папа военный с палкой и отгоняет мальчишек.

Кобальт кивнул и взял жену за плечи.

– Давай уйдем вдвоем. Только ты и я. На Кавказ. Я смогу тебя защитить, обещаю.

– Дим, мы уже обсуждали это много раз…

– Теперь все изменилось. Скоро может начаться война. Здесь оставаться опасно. Не волнуйся, я достану воду и провизию. Нам хватит на весь путь туда, а там я что – нибудь придумаю.

– Ты же знаешь, я не могу бросить детей.

– У них есть свои родители.

– Они для меня такие же родные.

Кобальт покивал – такого ответа и ожидал. Даже жена, самый близкий ему человек, отказывалась поддержать его.

Повисло молчание.

– Ты снова тешишь себя ложными надеждами. Мне кажется, мы прошли этот кризис много лет назад. Или нет?

– Я не смогу спокойно жить, пока не выясню, что с ней случилось.

Ольга набрала воздуха в грудь, намереваясь что – то сказать, но так и не решилась.

– Я опаздываю на занятия. Потом поговорим.

Кобальт положил руку на дневник. Крепко сомкнув глаза, попытался представить лицо Юльки. В очередной раз увидел лишь пустоту.

***

Разговор с Батей закончился быстрее, чем Витька планировал. Он только вошел в кабинет, как глава Мида с ходу принялся отчитывать его за случившееся на Арбате.

– За неповиновение командиру двойки из сталкеров выгоняю пинком под зад. Назови хоть одну причину, почему я не должен сделать это с тобой прямо сейчас?

Витьке стало обидно до слез. Будто во всем виноват только он, а не жлобы дружинники или всеобщий любимчик Кобальт, решивший расстелиться перед ними. Получается, дядюшка Дима заложил его Бате, да еще и приврал, чтобы себя выгородить. Такого предательства Витька не ожидал.

Он растерялся и не смог связать и пары слов в свое оправдание – только молчал и краснел от ярости. Когда все же заикнулся об отце Эли и кремлевском хирурге, Батя не стал даже слушать – отмахнулся от него, как от назойливой мухи, и выгнал из кабинета.

Утром следующего дня Витька первым делом пришел к Дюше Току. В конуре главного электрика Мида, которую с трудом можно назвать квартирой, стоял смешанный запах пота и гари паяльника. Повсюду валялись грязные тряпки, мотки проводов и сломанные электроприборы.