Ариэль С. Уинтер - Смерть длиною в двадцать лет

– Как если бы вы писали ему?

– Да.

Тут мне сделалось совсем тошно, и я понял, что совершил ошибку, позвонив ей. Не надо было мне рассчитывать ни на чью моральную помощь. Свою проблему я должен решать сам.

Я понял, что Мэри, видимо, ждет от меня ответа, и поспешил сказать:

– Конечно! Пишите. Пишите мне всегда, когда захотите.

– Спасибо, – сказала она и печально вздохнула, а я, уже мечтая, чтобы этот разговор поскорее закончился, поспешил вставить:

– Ну мне пора.

– Мистер Розенкранц, я так рада, что вы позвонили. И я так рада, что Джо перед смертью помирился с вами. Хотя бы об этом можно не переживать.

– Я буду ждать ваших писем, – сказал я и положил трубку.

После этого разговора я успокоился насчет денег, но относительно всего остального… мне стало только еще более тошно.

Пока говорил с Мэри, я параллельно думал о Брауни, о том, что он должен умереть. И не важно, знал он об убийстве или нет, – я просто не мог допустить даже вероятности шантажа с его стороны. К тому же он убил бы меня, если бы я не заплатил ему долг, и это для меня становилось главной мотивацией. Когда он сегодня сел с нами за стол в ресторане, у меня уже тогда промелькнула мысль, что у нас с ним обязательно дойдет до варианта: или он, или я. Или я убью его, или он меня. А сейчас я окончательно понял, что должен убить их с Ви обоих ради Клотильды.

Звонить сейчас Клотильде было бесполезно. Я должен был как-то сам справляться со своими эмоциями и со своим делом. Присев на постель, я задумался. Понимал, что убить двух человек не так-то просто, особенно если один из них – гангстер. Но разве был у меня выбор? И что я терял? Терять мне все равно было нечего. И тянуть с этим делом тоже было нельзя, потому что Брауни, зная о размерах моего наследства, постарался бы вытянуть из меня все. Даже отложи я решение этого вопроса на время, в итоге мне все равно пришлось бы к нему вернуться.

И сожалеть по поводу них обоих мне было вовсе не обязательно. Брауни просто бандит и сам выбрал себе такую жизнь. А раз выбрал, то должен был понимать, что рано или поздно его самого кто-нибудь угрохает. А Ви чуть получше обычной шлюхи и сама прекрасно знала это. Сожительствуя с гангстерами, поднимавшими на нее руку, она должна была понимать, что играет в русскую рулетку и когда-нибудь доиграется.

И тут меня вдруг осенило. Допустим, Брауни приходит домой и избивает Ви. Черт возьми, допустим! Даже, допустим, душит ее. Но на этот раз, сопротивляясь, Ви умудряется выхватить свой пистолетик (который Брауни сам заставлял ее носить в сумочке), стреляет в него и убивает. Сама она тоже умирает, но успевает убить и его. Да, убить двух человек оказалось легче, потому что я мог сделать так, будто они убили друг друга. И полиция наверняка обрадуется открыть и тут же закрыть дело по убийству в Калверте крупного бандита, так что глубоко копать, скорее всего, никто не станет. Они даже могут повесить на эту парочку и смерть Джо, если статья Монтгомери в газете всколыхнет общественное мнение. Для полиции это был бы настоящий подарок. А я бы спокойно уехал домой. Мне только нужно было теперь проникнуть в номер Брауни с имеющимся у меня ключом, избить Ви до смерти, а потом, дождавшись Брауни, убить его из ее пистолета.

Я еще раз перебрал в голове этот план на предмет каких-нибудь прорех, но он со всех сторон выглядел безукоризненно. Я не думал только об одной вещи – о том, что ни разу в жизни никого не ударил, тем более женщину. Но поступил бы я иначе, если бы принял этот факт во внимание? Когда петля затягивается у тебя на шее, ты не перестаешь дрыгать ногами, хотя от каждого такого движения она сжимает твое горло еще крепче. Петля затягивается, но ты дрыгаешь ногами до самого конца. Вот и я все равно бы сделал это – дрыгал ногами до самого конца.

Мне нужно было подождать несколько часов, прежде чем вернуться в отель. С убийством их обоих следовало уложиться в очень короткий промежуток времени, иначе это не выглядело бы правдоподобно. Судебно-медицинская экспертиза легко определяет время смерти, и даже если бы мой расклад мог понравиться полиции, он мог бы не устроить прессу из-за откровенных несоответствий по времени. За обедом Брауни сказал, что отправляется по делам, это означало, что он, скорее всего, вернется вечером, стало быть, мне имело смысл прийти чуточку раньше. Прийти, и ждать, и надеяться, что мой план сработает.

Я пытался скоротать время за книгой, но никак не мог сосредоточиться на тексте, непрерывно прорабатывая в мозгу мельчайшие детали. Например, брать ли мне с собой рюкзак, на случай, если придется потом срочно бежать? Или – что я буду делать, если Брауни уже окажется в номере, когда я туда приду? В итоге я решил, что рюкзак будет мне помехой, а проверить, вернулся ли Брауни, я могу по телефону. Меня смущало еще несколько десятков всевозможных маленьких моментов и деталей, но, вспомнив о деньгах и о Клотильде, я отодвинул в сторону все сомнения и даже сумел как-то сосредоточиться на книге и прочесть полстранички.