Ариэль С. Уинтер - Смерть длиною в двадцать лет

В нос мне сразу шибанул крепкий запах алкоголя. Я закрыл за собой дверь и прислушался. По-прежнему ни звука. Я нащупал на стене у двери выключатель и щелкнул им. Дом представлял собой одну большую комнату с дверью в противоположном конце, ведущей в кухню. Голый пол без ковра, гарнитур из дивана и двух кресел с персикового цвета кожаной обивкой. Мебель явно была дорогая, когда ее покупали, но теперь износилась и потемнела от грязи в самых просиженных местах, а на спинке одного из кресел даже зияла прореха. Другой мебели в комнате не было, и я догадался, что диван, видимо, был раскладной и использовался для спанья. Пол был закидан предметами одежды и всяческим мусором – верный знак того, что хозяин был на редкость неряшливым холостяком.

Сам хозяин сидел в другом кресле лицом к двери. Одет он был отнюдь не неряшливо – в дорогой синий костюм, какие носят только очень состоятельные особы. Правда, пиджак висел на спинке кресла, так что сам мужчина был только в белой рубашке с монограммой и с закатанными по локоть рукавами. Я прочел монограмму: ТОМ. У него были густые темные волосы, зачесанные назад, и, наверное, симпатичное лицо, которого сейчас нельзя было разглядеть, потому что голова его была опущена под каким-то странным, не совсем естественным углом. Его можно было принять за спящего или подумать, что он потерял сознание, например, от слишком большой дозы наркотика, если бы не кровь. Вены у него на запястьях были вскрыты продольными разрезами, и из них, перепачкав подлокотники, длинными тягучими каплями вытекала кровь. Ножа у него в руке не было, зато под ногами валялась пара пустых бутылок. Судя по запаху, большая часть алкоголя вылилась на пол, а не в глотку Томаса Оливера Мертона.

Ни к чему не прикасаясь, я подошел к дивану и заглянул под него и под кресла, в поисках ножа. Ножа не было, зато я нашел два стакана – один закатился за ножку дивана, а другой валялся прямо у ног Мертона. В стакане, что валялся рядом с диванной ножкой, оставалось еще примерно на пару пальцев жидкости, по запаху напоминавшей бурбон. В другом стакане вместо жидкости был шприц. А ножа я так и не нашел.

Неудобная поза на корточках не мешала мне лихорадочно соображать. Полиция, конечно, не поверит в самоубийство, когда рядом не найдено орудие. И правильно – кто же поверит в то, что человек встал и выбросил куда-то орудие самоубийства, а потом принял прежнюю позу и умер? Нет, эту смерть могут счесть как убийством, так и самоубийством – в зависимости от того, какие факты и улики полиция предпочтет проигнорировать. Шприц тоже можно было истолковать по-разному – или он понадобился ему для того, чтобы набраться храбрости для совершения самоубийства, или же им воспользовался кто-то другой, чтобы вырубить Мертона инъекцией, а потом перерезать ему вены. Мертон-старший, разговаривая со мной на ипподроме, судя по всему, знал о том, что его сын мертв, и хотел, чтобы это выглядело как убийство, так как, конечно же, хотел избежать скандала, неизбежного в случаях самоубийства в знаменитой семье. Он опять выставил меня полным идиотом, дав мне этот адрес. То есть опять подставил. Полиция могла нагрянуть сюда в любой момент, в этом я не сомневался. Но вот чего не рассчитал Мертон, так это того, что я сам вызову полицию. В этом случае его затея рушилась, и копам пришлось бы искать другого подозреваемого. И тогда опять самоубийство было лучшим вариантом для всех.

Поднявшись с корточек, я сходил к двери и выключил свет. Огни соседних домов проникали сюда через окно слабым оранжеватым свечением. Когда глаза немного привыкли к такому освещению, я пробрался обратно к дивану, достал из кармана носовой платок и им осторожно взял оба стакана. Пусть полиция думает, что Томми был здесь один, а два стакана все-таки предполагают, что в комнате находился кто-то еще. Я прошел на кухню, выплеснул их содержимое в раковину и оставил их там же, среди остальной немытой посуды. Еще одна пара стаканов никого не должна была удивить – ведь Томми Мертон явно не был чистюлей.

Достав из кармана фонарик, я принялся обследовать содержимое ближнего к двери кухонного шкафчика. Его верхний выдвижной ящик был забит всякой всячиной, мелким барахлом, которое обычно не выбрасывается. Здесь были пуговицы, сломанные пружинки, отвертка с молотком, спичечные коробки и какие-то веревочки. Три нижних ящика были совершенно пусты. То есть этот дом служил Томми временным прибежищем на те случаи, когда он не мог поехать домой или к отцу в офис, или когда его, возможно, туда попросту не пускали. Не исключено, что из столового серебра у него было только то, что лежало сейчас в раковине.