Жоэль Шарбонно - Испытание

Я иду по пассажирскому салону, чувствуя, что камера следит за каждым моим движением. Слышит ли она мои слова? Если бы можно было ее рассмотреть, я получила бы ответ. Но я не отваживаюсь. Безопаснее заключить, что установившие камеру позаботились и о микрофоне. Я отворачиваюсь к окну, чтобы сохранить свое открытие в тайне от неведомых наблюдателей.

Бурый растрескавшийся пейзаж, над которым мы несемся, постепенно зеленеет, становится здоровее. С высоты нескольких футов легко определить, что почва делается все плодороднее, чернее, видны признаки освоения. Здесь потрудилась другая колония. Стоя за водительской кабиной, я смотрю вперед. Вдали появились дома, среди них есть высокие – гораздо выше, чем те, к которым я привыкла дома. Я гадаю, что там за колония. Видимо, я задала этот вопрос вслух, потому что Майкл отвечает:

– Это колония Эймс. Мы остановимся на ее окраине и перекусим. Испытательный комитет позаботился, чтобы нас ждала еда.

– Саму колонию мы не увидим?

Он улыбается мне:

– Когда-нибудь увидите. А пока Испытательный комитет стремится оградить вас от постороннего влияния. Лучше сядь – как бы не упасть при торможении.

Я возвращаюсь в пассажирский салон, сажусь и передаю услышанное от Майкла остальным, не стесняясь чужих глаз, наверняка наблюдающих за всем происходящим. Из-за камеры мне приходится контролировать все свои движения. Это вызывает головную боль и напряжение мышц, особенно в плечах. Пейзаж за окнами меняется все медленнее. Через несколько минут глиссер опускается и останавливается. Инерция бросает Малахию на пол.

– Прошу прощения, – говорит Майкл, появляясь перед нами. – С приземлением у меня еще проблемы. Пару дней назад поставили новые тормоза, они слишком быстро схватывают. – Он помогает Малахии встать, потом нажимает кнопку, и дверь глиссера открывается.

Первым выходит Майкл, за ним мы. Снаружи тепло, пахнет свежей растительностью. Футах в пятидесяти от нас стоит приземистая бревенчатая хижина. Она окружена вечнозелеными деревьями, густыми кустами, высокой цветущей травой. Не верится, что неподалеку, за горизонтом, раскинулись иссушенные пространства, растрескавшиеся бесплодные земли. Здесь кто-то отменно потрудился.

Мы шагаем за Майклом по бетонной дорожке к хижине. Внутри кухонька, стол, пять стульев. Тут же маленький туалет. Площадь всего помещения не больше 14 квадратных футов, и здесь так пахнет жареным мясом, чесноком, овощами, что просто слюнки текут. Под большой прозрачной крышкой нас дожидается большая буханка хлеба и шмат сыра. В хижине прохладно, и Майкл предупреждает, чтобы мы не оставляли открытыми двери и окна, иначе нарушится микроклимат.

Мы по очереди посещаем туалет, моем руки и лицо. Я делаю это последней, чтобы успеть обойти комнату, якобы затем, чтобы оценить занавески и прочее убранство. Вот и первая камера – висит над широким деревянным столом. Вторая спрятана в правом верхнем углу кухни. Может, есть и другие, но мне их не найти. Двух вполне достаточно, чтобы испортить удовольствие от еды. Тем не менее, зная, что ни одно мое движение не остается незамеченным, я с довольной улыбкой уплетаю рагу, заставляю себя смеяться вместе со всеми. Замечаю уголком глаза, что Майкл наблюдает за мной, приподняв одну бровь. Он поднимает глаза на камеру, смотрит на меня и улыбается.

Он знает, что я знаю.

Я затыкаю себе рот толстым куском хлеба, чтобы жевать, а не говорить и иметь время на размышление. Улыбка у Майкла довольная, даже гордая, можно подумать, что я получила трудное задание и не подкачала.

Он хочет, чтобы я знала.

Я в этом уверена. Потому и предупредил о скорой остановке на ленч именно в тот момент, когда Томас схватил крекеры. Конечно, он вполне мог ошибиться: Майкл моложе всех остальных чиновников из Тозу, которых мне доводилось встречать. С другой стороны, он бы не прошел Испытание, не окончил бы Университет, не получил бы эту работу, если бы был склонен совершать по безалаберности такие ошибки. То, что я заметила особенности поведения Майкла, – начало проверки или он решил мне помочь?

Майкл открывает дверцу буфета и приносит нам большое блюдо с печеньем. Оно похоже на то, которое испекла моя мать на праздник в честь моего выпуска. От этого напоминания о доме я грустнею. Остальные рады нежданному лакомству. Я отодвигаюсь от стола и прошу разрешения прогуляться.

– Обещаю оставаться на виду. Просто хочу размять ноги перед продолжением пути.