Игорь Колосов - Саморазрушение

Даже сейчас он не верил, что у него в кармане оружие, хитроумная машинка, состоящая в основном из металла, с помощью которой можно просто и быстро лишить человека жизни. Не верил, пока потная ладонь в очередной раз не касалась рукояти. Он чуть вытаскивал пистолет из кармана, как будто собирался убедиться в его наличие еще визуально, и только присутствие прохожих удерживало его от этой затеи, созерцать оружие на улице средь бела дня.

Между тем прохожие встречались часто. Слишком часто для этой улицы, тянувшейся от центра города, но в этом месте облепленной лишь старыми деревянными домами. Или так лишь казалось?

У него стоял в ушах непонятный шум. Словно давление превысило все мыслимые нормы. Когда мимо кто-то проходил, ему казалось, что проносится грузовик. Ему казалось, прохожие знают о том, что у него в ветровке. Знают, но не показывают это внешне.

Его трясло, и было холодно, несмотря, что он оделся слишком тепло для сегодняшней погоды. Вряд ли это бросалось в глаза. Ветровка легкая, нараспашку. Она понадобилась ему, чтобы спрятать пистолет. В голову не пришла мысль о сумке или пакете. Когда он собирался, в голове жестоко хозяйничала настоящая сумятица. И он беспрерывно напоминал себе, что надо взять пистолет. Это самое главное. Без пистолета никак. Это – волшебная палочка, с помощью которой он откроет дверь в другой мир. Какой? Этого он не знал. Это не столь важно. Прежде всего, он избавится от прежнего мира, что погрузился во тьму и вместе с собой погрузил туда и его. Он избавится от неправильного мира, принесшего ему в последнее время столько отрицательных эмоций.

Май в самом разгаре. Запах цветущих яблонь и вишен. Кажется, деревья так и норовят вырваться из-за пыльных заборов. От их аромата может закружиться голова, но у парня, бредущего, как уставший старик, она кружилась по иной причине. Небо высокое, пронзительно-голубое. Усеяно небольшими белоснежными облачками, но они не уменьшают яркости дня. В воздухе ощущается летнее тепло. Весна, и без того теплая, уступает место лету.

Ничего этого парень не замечал. В его личной жизни давно началась зима и, похоже, не собиралась заканчиваться. Если он не приложит некоторые усилия. В частности, не проникнет в один дом и не подождет хозяйку и двух знакомых ребят. В дом, где он бывал бесчисленное количество раз. Куда в последний раз он заходил всего две недели назад и в то же время уже в прошлой жизни. Дом, каждый угол в котором ему знаком, как в собственном жилье. Дом, в каком-то смысле становившийся более родным, нежели родительская квартира. Дом, даривший ему сладкое томление, но и заставлявший испытывать острый кисловатый страх. Дом, обладавший собственным запахом. Собственной тишиной, убаюкивающей не хуже медленной композиции, включенной в плеере перед сном. Дом, вошедший в его жизнь восемь месяцев назад и постепенно ставший основой этой жизни.

Ему надо лишь в очередной раз попасть в этот дом, но сегодня отличалось от прошлых дней, как день отличается от ночи. Сегодня он не войдет следом за Кристиной, сегодня он должен войти в ее дом один. С пистолетом. Войти так, чтобы никто этого не заметил. Для человека, ни разу в жизни ничего не укравшего, не говоря о проступках более серьезных, это нелегкая задача. Тем не менее, он должен проникнуть в ее дом подобно вору, тихо и незаметно. И ждать.

Вот это, возможно, будет тяжелее. Ожидание.

Он знал примерное время, когда она вернется домой со своими гостями, и мог проникнуть в дом незадолго до ее прихода, но он не хотел рисковать, хотел уверенности, что есть запас времени. Мало ли что. Он понятия не имеет, сколько понадобится возни, чтобы проникнуть в запертый дом. Лучше подстраховаться. Потому он и шел сюда в десятом часу утра, игнорируя школу. Кроме того, что он и так достаточно погулял в этом году, несмотря на приближавшиеся выпускные экзамены, какие сейчас могут быть уроки? Сначала он должен избавиться от опухоли, растущей у него в душе. После чего можно заняться чем угодно, в том числе и учебой.

Если все получится, и он одолеет закупоренный дом без проблем, его встретит ожидание. Сидеть несколько часов в пустом доме, не имея возможности чем-либо заняться, сидеть в постоянном напряжении, все равно, что держать горячий предмет в руках. Чем дольше, тем сильнее боль, тем все более невмоготу. Он достаточно знал себя, чтобы предвидеть, какое это мучение. Ничто не помешает его собственным мыслям разъедать его плоть. Мыслям, которые и стали причиной того, что он сейчас совершал. Но выбора не было. Он сделает все с хирургической точностью, ошибок быть не должно. Ради этого он сознательно пойдет на самоистязание. В конце концов, лечение, дающее результат, всегда болезненно. Надо ждать – он подождет.