Георгий Панкратов - Ночные псы

– Ну, это уж не зарекайтесь! – хохотнул врач. – А зарплата? Ко мне же ходите! Значит, позволяет.

– Да мне-то, если честно, зарплата и не так важна. Покой и тишина. Там документы, знаете, в коробках, или бумагой обернуты, чтобы пыли скапливалось меньше. А какие не обернуты – те оборачиваем. То пылесосим их, то реставрируем и обрабатываем от грибка. Температуру надо, влажность поддержать. А потом данные сверить, заголовки… Если мы ничего не будем делать, кроме оцифровки, на одну нее пятьдесят лет уйдет. У нас миллион дел в архиве!

– Пятьдесят лет уйдет, – помрачнев, повторил врач и зачем-то достал из-под халата массивный крест на толстой цепи. Взял со стола тряпку и принялся протирать крест, временами дыша на него и приговаривая: – Вот неужели вы так всю жизнь и прожили: в одиночестве, в лишениях, без радости? Без дружеского приветливого слова?

– Где мне друзей брать? – пожал плечами Матвей Иванович и вдруг заметил на столе глянцевый журнал. Слегка сморщился и прочитал название:

– Журнал «Счастье»? – переспросил он. – Вы что же, читаете журнал «Счастье»?

– Ну, допустим, не я, – врач все дышал на крест и протирал его. – Помощница. Ей, знаете, интересно, много находит для себя полезного. А вам что-то не нравится? – спохватился он.

Матвей Иванович знал о существовании таких журналов, хотя и не разбирался в них – брезговал. Для него они все были либо о «шоппинге», либо о «пилинге» – он выучил эти два слова как главнейшие из ругательств, которые не должен был допускать не только в речи, даже и в мыслях, любой мало-мальски интеллигентный человек.

– В этих журналах нет жизни.

– Аха-ха, – громко, на весь кабинет расхохотался врач. – А в «Октябре» она есть? Или где там? В «Дне и ночи»? В «Арионе»? Не смешите меня, – попросил он, хотя было уже поздно.

От столь бурной реакции пациент стушевался и замолчал.

– А вы-то, что, почитываете по-прежнему? – врач снова спрятал крест, убедившись, что теперь он чист. – Что вы еще там выписали? «Огни Кузбасса», «Сибирские», или, может, новые какие разгорелись?

Матвей Иванович вспомнил, как перечислял названия журналов на одном из прошлых посещений. Странная избирательность доктора заставила его насторожиться: тот что, смеется, что ли, за его же деньги?

– А что? – спросил Матвей Иванович. – От этого тоже рак?

– Ну что вы! – воскликнул врач. – От этого, как в сказках, слышали: сначала каменеют ноги, потом руки, за ними туловище, а уж потом вы и сами целиком становитесь камнем, – он захохотал.

– Не замечал такого за собой, – ответил пациент.

– Так вы ж за собой совсем не следите. Вот и не замечаете. А вообще, конечно, знаете, я тоже люблю литературу. И о литературе люблю поговорить. Но о хорошей. А хорошей мало. Вообще литература – это зеркало, – он усмехнулся. – Зеркало души. Ну а на зеркало, как говорится, неча пенять.

– Вот я и смотрюсь в зеркала, – почти прошептал, прикасаясь к сакральному, Матвей Иванович.

– Да, только души кривые пошли… Вот и зеркала покривели. Мой вам совет: не смотритесь в кривые души!

– Но что же… – Матвей Иванович ощутимо разволновался. – Что же мне тогда вообще делать?

– Вам нужно чем-то заинтересоваться, увлечься. Найдите какую-нибудь зацепку. Потому что ситуация, конечно, нездоровая, – врач посмотрел на часы, взял со стола бутылку и направился к шкафчику.

– Ситуация нездоровая? – переспросил Матвей Иванович. – Вы врач, и вы говорите, что ситуация нездоровая. Я здесь затем, чтобы это услышать?

Врач остановился, лицо его приняло серьезный и как будто тревожный вид.

– Вы на самом деле давно ее забыли, – сказал он. – Просто не понимаете этого. В какой-то момент своей жизни вы не пожелали идти дальше, остановились. Вы не можете забыть именно это, а не ее.

Матвей Иванович вздрогнул и, сам не ожидая, разозлился:

– Мне нужна таблетка. Не знаю, средство какое-нибудь. Выпишите мне рецепт!

Но тут же успокоился, стих.

– Друг мой! – рассмеялся врач, отпирая дверь кабинета. Прием подходил к концу. – Медицина – это не только таблетки. От таблеток и умереть можно, вы в курсе?

– Умереть от всего можно. Это не страшно. Точнее, страшно… Я очень боюсь умереть. Но не умереть именно… – Матвей Иванович запнулся. – А то, что там. Я боюсь того, что там.

– И какой подход вам ближе? – заинтересованно спросил доктор. – Религиозный? Научный? Вы ведь думаете о том, что там будет.

– Я не религиозный человек. Но самый страшный подход – научный. Что там не будет ничего. Вот этого я боюсь…