Джереми Йорк - Your Mistake

Узнав об абсурдном решении лорда, Слайт встрепенулся и спешно отзвонил кому-то, воспользовавшись городским телефоном. Положив трубку, он сел в кресло; лицо его не выражало решительно ничего, но я был уверен: Слайта распирает от азарта, как собаку, поймавшую утерянный след.

– Ты не помнишь, из какого салона он звонил?

– Милорд не назвал салона, – пожал я плечами. – Более того, я не уверен, что он находится в салоне. Последнее время ему нравится доставать меня, только и всего.

– Все дело в том, Патерсон, что по моим данным Курт Мак-Феникс не покидал «Тристан» с самого утра. Дело сдвинулось, дьявол его побери, сдвинулось, наконец! Если наш клиент хотя бы побреется, мы его вычислим, зафиксируем, на суде у нас будет неопровержимое доказательство того, что он может покидать свой клуб, когда ему заблагорассудится!

– До суда вам еще очень далеко, – осадил я, чувствуя себя неловко до крайности.

Мак-Феникс приехал в восемь. Я знал, что ему нелегко оставлять «Тристан» раньше девяти, но принял как данность более чем странное решение, как некую жертву нашим сложным отношениям. Первым делом я с тревогой осмотрел его и невольно улыбнулся: Курт не побрился наголо, но и бесцельно прогуляться по салону не смог. Его голову украшала сногсшибательная сверхмодная укладка; завитые неестественной спиралью волосы не растрепала даже гонка в открытом «Ягуаре»: они казались каменными от обилия лака. Сам же Мак-Феникс, при всем уважении к талантам стилиста и личной несомненной красоте, походил на моллюска, выглянувшего из раковины.

Героических полминуты я отчаянно боролся с лицевыми мускулами, приказывая им окаменеть, потом не выдержал и расхохотался самым неприличным образом.

– Кто тебя так разукрасил? – выдавил я сквозь слезы.

– Честно? – фыркнул и он, нимало не смущенный моим весельем. – Роб Харли притащил какой-то навороченный лак сверхпрочной фиксации – незаменимая вещь в работе, по его словам, – ну я и напросился на укладку. Ребята тоже развлеклись, такие идеи выдавали, жаль, длины не хватило.

– Я так и знал, что ты звонишь не из салона! – я покачал головой.

– Зато твой чокнутый инспектор клюнул, – невозмутимо парировал Курт, падая в кресло. – Я нарочно проехал мимо Скотланд-Ярда, уверен, Френсис Слайт сотоварищи сейчас рыщет по салонам Лондона. Знаешь, сколько салонов в этом веселом городке? И сколько в нем стилистов, давно разъехавшихся по домам? Бессонная ночь им обеспечена.

– Ты в курсе, что живешь «под колпаком»? – не слишком удивившись, спросил я.

– Ну, я же не слепой, – пожал плечами лорд. – Твой приятель самого Господа достанет.

– Слайт – мой пациент, – мягко возразил я.

Курт скептически дернул плечом, но тему развивать не стал.

– Рад, что повеселил тебя, Патерсон, последнее время ты как выжатый лимон, кислый и вялый. Знаешь, что… – он выдержал паузу, просчитывая варианты новой затеи. – Пошли сегодня в сауну. И тебе на пользу, и мне: не могу же я в таком виде ехать в Кингсайд, меня мой собственный лакей освищет! Давай, хватай куртку и рванули.

Я прикрыл глаза и представил себя и Курта в сауне, сначала в полотенцах, потом без них, распаренных и томных, отчетливо нарисовал себе последствия и вскинул голову, чтобы ответить решительным отказом, но замер под холодным взглядом Мак-Феникса.

– Еще раз посмеешь усомниться во мне, двину в челюсть, – скупо пообещал лорд.

– А если я усомнился в себе? – тихо уточнил я, стараясь успокоить колотящееся сердце.

Мак-Феникс резко встал, как-то сразу оказавшись вплотную, впритык, его руки легли на столешницу, почти вдавливая меня в стол, заставляя прогнуться.

– Тогда зачем нам сауна, Джеймс? – так же тихо спросил он.

Я стоял, боясь пошевелиться; в темных зрачках лорда плавилась насмешка и что-то еще, неясный гипнотический призыв, от которого сладко щемило ниже пояса, и он это знал, придвигаясь все ближе, его дыхание согревало мне шею, его колено слегка раздвинуло мне ноги, это было бесстыдно до головокружения, при том, что он не тронул меня и пальцем. Я не знаю, чем все могло бы кончиться, я уже плыл, я готов был позволить, но вдруг от ощущения его твердеющего члена у своего бедра я испугался, и Мак-Феникс это увидел. Волна бесконтрольного ужаса захлестнула меня, на краткий миг заболели фантомной болью давно зажившие ссадины и засосы, перехватило криком горло, я сжался и закусил губу, клянусь, почти сразу я овладел собой и успокоился, и устыдился, но было поздно. Или вовремя? Не знаю.