Якуб Жульчик - Холм псов

«Тут и не такие вещи случались», – сказал в больнице отец Миколая.

Любопытство, о каких таких вещах он говорит, – сильнее меня.

Мы тут не одни, на противоположном берегу стоит Рудзяк, сосед. Грызет ногти и сплевывает на землю. Его приятель держит в руках металлоискатель и спокойно попивает пиво из банки. Это Рудзяк нас сюда привел, и это Рудзяк сказал, чтобы мы не стояли вместе, поскольку, если будем в большой группе, нас могут разогнать.

Мужик в белом комбинезоне и в маске топочет маленькими шажками по кругу, наклоняется над землей и разводит пальцами траву. Второй, в полицейском мундире, стоит рядом, держит на поводке немецкую овчарку. Они ищут улики. Откуда мог приползти Бернет? Прошли на километр дальше того места, где его нашли, а потом зависли на мертвой точке. И остаются в этой мертвой точке с утра.

Недалеко, на лесной дороге, стоят две полицейские машины и черный «ланос» без опознавательных знаков с выключенной мигалкой. Из машины как раз выходит одетый в гражданское мужик. Он крепкий, докрасна загоревший, такое впечатление, что едва-едва прибыл из Египта. По выражению его лица может показаться, что у него болит голова. Он потягивается, зевает, закуривает и принимается смотреть в нашу сторону.

– Пойдем, – говорит Агата. Мы обходим их по кругу, идем пару десятков метров по лесу, чтобы выйти с другой стороны ленточного кольца. Останавливаемся неподалеку от Рудзяка, он хмыкает, трет усы, подмигивает заговорщицки, хотя, возможно, это просто алкогольный тик.

Мужик в комбинезоне все еще сидит на корточках. Кажется отчаявшимся.

– Можно еще раз пустить собак, – говорит полицейский. Это первая фраза, которую кто-то произносит за десяток последних минут. Голос гудит как колокол.

– Можно, но – без толку, – отвечает мужик в комбинезоне.

– Толк всегда есть, – говорит полицейский.

– Да ну, сука, он как с неба сюда свалился, – отвечает мужик.

– Может он шел, а только потом упал? – предполагает полицейский.

– Собаки бы узнали. Следов нет, – говорит мужик в белом комбинезоне.

Снова склоняется над землей. Сейчас светло, полицейский и мужик в комбинезоне снова переходят в молчащий режим, по лесу разносятся одиночные чириканья птиц.

– Что с этим местом? – спрашиваю у Агаты.

– Все еще исследуют на ДНК, – отвечает она.

Зыборк знает о расследовании все. Достаточно и одного уставшего патрульного, пришедшего с работы, на которой он услышал что-то от своего начальника, и хватит того, что он промычит об этом своей жене, пока ест бутерброды на ужин. Жена потом выходит наружу, встречает соседку, рассказывает ей. И все. Зыборк уже знает. Так говорит Агата.

Только при журналистах все обо всем забывают.

– Это город преступников, тут никто не болтает почем зря. При коммуне – не знаю, не помню, но якобы тогда никто ни одной бумаги не подписывал, – говорит Агата.

– Преступники? – спрашиваю я.

– Контрабандисты. Еще до войны. Но в этом Томек разбирается. В истории.

Этот, в гражданском, идет в сторону Рудзяка, становится рядом, а Рудзяк с приятелем, перепуганные, делают несколько шагов в сторону. Но мужик машет рукой, чтобы не боялись, показывает приятелю Рудзяка, чтобы тот дал ему пива. Приятель Рудзяка неуверенно протягивает ему банку. Мужик делает глоток, миг-другой держит напиток во рту, на его лице появляется нечто вроде облегчения.

– Но теперь-то укрывают убийцу, – говорю я Агате.

– Никого не укрывают. Просто лучше не говорить. Так думают все.

– Боятся?

– Только твой тесть не боится.

Мужик в белом комбинезоне делает несколько шагов вперед. Похоже, он рассержен. Не смотрит под ноги, в гробу видал возможность затоптать незамеченные следы. Выглядит так, словно вышел из дома после тяжелой ссоры.

– Но, гляди, – говорю я ей. – Если уж он кого-то, не знаю, покусал, в любом случае, на зубах не его плоть…

– Ну, непонятно: на зубах было мясо, а на его теле не было настолько глубоких ран, так говорила Добочинская. Из госпиталя, директорша, – добавляет Агата за миг, когда видит, что я, как обычно, когда она называет какую-то фамилию, не знаю, о ком речь.

– Я имею в виду, что наверняка похитили кого-то еще, – говорю я. – Например, тот Мацюсь. Он ведь пропал. Я видела объявление.

– Да ладно тебе. Скорее, это Мацюсь его убил, Берната, в смысле. Кто бы там Мацюса похищал, – она пожимает плечами.

– Они похищали людей? Эти грабители машин? Такое уже случалось?

– Не знаю, Юстина, я не знаю всего, как твой тесть.