Евгений Сухов - Трудный отпуск

В последних словах начальника следственного отдела Управления внутренних дел мне послышался несильно сокрытый сарказм. Сидеть на родительской шее в тридцать шесть лет, да еще с семьей, это, конечно, не комильфо. Но писать книгу можно и дольше четырех лет. Некоторые писатели пишут одну книгу едва ли не всю жизнь. И потом ничего более не делают и всю оставшуюся жизнь собирают с нее пенки.

– А самому Моргулису-старшему сколько лет? – прервал я свои размышления.

– Да под шестьдесят, – последовал ответ. – Кстати, Маргарите Ивановне Камышиной, которую также убили в своей квартире, совсем недавно исполнилось шестьдесят два года…

– Это ты про второе убийство начал говорить? – догадался я, поскольку Женя Размолов ответил на все мои вопросы, что я ему задал.

– Да, – ответил мой старый друг.

– Тоже одинокая?

– Все верно.

– Получается, что преступник выбирает одиноких стариков? – озвучил я вывод, который напросился сам собой.

– Выходит, что так, – не сразу ответил Евгений Николаевич. После чего добавил: – Или тех, кто его слабее, и кто не сможет ему оказать должного отпора. Вот только не понятен его мотив. Ведь ничего не пропало. Что ты по этому поводу можешь сказать, Максим?

– Убийцей может быть маньяк, которому в удовольствие мучить людей, а потом убивать их. Знаешь, совсем недавно в нашем управлении сделали доклад. И по выкладкам специалистов, занимающихся этой темной, сейчас по стране шастают приблизительно тридцать-тридцать пять маньяков. Многие из них на месте не сидят. Укокошат несколько человек, почувствуют, что за ними идет охота и перебираются в другое место. А интуиция у них, как показывает исследования, просто звериная! Впрочем, они звери и есть… Женя, давай расскажи подробно про второе убийство.

– Убита Маргарита Ивановна Камышина, пенсионерка, одинокая, шестьдесят два года. Всю жизнь, можно сказать, проработала акушеркой в нашем роддоме номер один, и немало жителей нашего города обязаны своим появлением именно ей, поскольку роддом номер один самый популярный в нашем городе, – начал Евгений Николаевич. – Характер имеет… тьфу ты, имела примерно такой же, каковой был у Хесниярова: чужого или неприятного ей человека в дом и на порог не пустит, и из квартиры без особой причины – ни ногой! Как говорится, калачом не выманишь. Разве что на лавочке иногда посидит вместе с подругами, такими же старушками, как и она сама. Касательно твоих вопросов, что ты задавал по первому убийству, – он внимательно посмотрел на меня, очевидно, сообразуясь с мыслями, – могу ответить тебе следующее: орудие убийства такое же, как и в первом случае, то есть тупой тяжелый предмет, возможно, обрезок водопроводной трубы, как ты и предполагал. Поскольку носить с собой кусок водопроводной трубы легче и проще, нежели, к примеру, топор, чего я и представить себе не могу… В этом отношении я с Достоевским где-то даже не согласен…

– Ну, если только за поясом, – пошутил я и тотчас представил растрепанного длинноволосого беззубого старикана с крючковатым носом, с узким морщинистым лбом и колючим взглядом злых крохотных глазок, за поясом которого, подвязывающего длинную белую рубаху, был заткнут окровавленный топор. – Что-то подобное я видел в кино.

– Макс, ты, наверное, в последнее время очень много смотришь ужастиков, – поддержал мою шутку Евгений.

– Возможно, – охотно согласился я. – Прости, что прервал. Продолжай, пожалуйста.

– Итак, я продолжаю, – сразу сделавшись серьезным, заговорил однокашник. – Орудие убийства во втором эпизоде то же самое… Плюс убийство произошло между десятью и одиннадцатью часами вечера, как и в первом случае со стариком Хеснияровым. Помимо того, что обе жертвы находятся… то есть находились в преклонных годах, – поправился начальник следственного отдела, – время убийства и орудие убийства – единственная связь между этими двумя преступлениями… – Евгений Николаевич немного помолчал, потянулся за сигаретами, потом зло запихнул их в карман и продолжил: – Убийцу старушка Камышина, учитывая ее характер, похоже, тоже впустила сама. Поскольку ни взлома, ни характерных царапин, что случаются при открытии замка отмычками, не замечено от слова «совсем». Очевидно, преступник был Маргарите Ивановне знаком и не был неприятен. Она впустила его и… предположительно, практически сразу получила пролом черепа, – ранение, от которого почти в одночасье скончалась. В квартире, судя по всему, ничего не пропало: все, что имелось, осталось на своих местах. Так что это не наркоманы или какие-то там залетные воры, что просчитались с выбором квартиры, а именно некто, пришедший убивать. Делать свое черное дело, прихватив с собой уже проверенное в первом эпизоде орудие убийства. Мне кажется… лично мне, – интонацией подчеркнул последние два слова Евгений Николаевич, – что если Зиннура Мансуровича убили либо непредумышленно, либо специально, то Маргариту Ивановну Камышину лишили жизни исключительно преднамеренно. Либо она что-то заприметила, чего видеть было не нужно, либо что-то узнала, чего знать было не должна. Вот за это она и поплатилась. Иных оснований убивать бывшую акушерку я не вижу… Ни в какие особые тайны она посвящена не была, никакими материальными средствами она не владела.