Стефани Пинтофф - Во мраке Готэма (ЛП)

— Вы подкупали судью по делу Смедли или воздействовали на него другими способами?

— Нет! — горячо воскликнул Алистер. — Кто сказал вам подобную ложь?

— И, тем не менее, судья Хансен — ваш близкий друг, — не отставал я.

— Наши семьи дружат многие годы, но это не значит, что я вёл себя неэтично! Обвинения в покушении на убийство развалились, потому что были слабы. А просьба Майкла о смягчении наказания — просьба, отдавшая его под мою опеку — была полностью приемлемой.

— Я так понимаю, что прокурор, который должен был заниматься этим делом, был смещён против своей воли, — не унимался я, заглянув в свои заметки.

— Это должен был быть Фрэнк Хогард, известный благодаря множественным обвинениям и репутации за непреклонность. И я думаю, вы нашли новичка, второй год работающего в окружной прокуратуре, который лучше подходил для снятия серьёзных обвинений.

Алистер посмотрел на меня со страдальческим выражением лица.

— Окружная прокуратура постоянно меняет расписания. Лично я думаю, что, несмотря на все жалобы и хвастовство, Хогард и сам не хотел связываться с этим делом. Если бы оно перешло в суд, то это разрушило бы его репутацию прекрасного обвинителя, потому что в деле просто не существовало веских доказательств. А если бы он сам отказался от вынесения обвинений, это подорвало бы его имидж твёрдого, как кремень, прокурора.

Алистер тяжело вздохнул.

— Майкл не признавался в убийстве Ши около года. Он рассказал об этом Фреду во время одной из бесед в октябре 1903 года. Фред сразу примчался ко мне, беспокоясь о последствиях для нас со стороны законодательства.

Алистер придвинулся ближе ко мне.

— Если бы мы поверили его «признанию», то, наверно, с точки зрения этики, нам стоило бы доложить об этом.

— «Наверно, стоило бы»?

— Да, твёрдо ответил Алистер, — наверно, стоило бы. Мне сложно это объяснить, не рассказывая всю истории Майкла Фромли, но этот молодой человек имеет очень хрупкую грань между фантазиями и реальностью. С чего бы нам в это верить, только из-за того, что он такое сказал? Как мы могли быть уверены, что его признание в убийстве Мойры Ши — правда, а не ещё один пример его насыщенных фантазий наяву?

— А мёртвое тело — не достаточное доказательство? — спросил я. — Чтобы удостовериться, правда ли это, вам надо было всего лишь связаться с вашими «контактами» в полиции, как и в случае с делом Уингейт в Добсоне. И ваш источник сообщил бы, существует ли жертва по имени Мойра Ши.

— Именно это я и сделал! — бросился в защиту Алистер. — Но вы не понимаете одного: знание этого не решает проблему. Конечно, я позвонил в полицию. И просмотрел колонки криминальных новостей в «Таймс» и «Уорлд». Но ни полиция, ни сам Майкл не рассказали мне ничего, что не было бы достоянием общественности и не сообщалось на страницах каждой газеты в городе.

Девушка по имени Мойра Ши была убита в пустом складе у реки множественными ножевыми ранениями. Последний раз её видели, заходящей в подземку. Напоминаю ли эти обстоятельства детали беспокоящих Майкла фантазий? Определённо, да.

— И ещё, — он опёрся о столешницу и понизил голос, осознав, что говорит слишком громко, — как я или Фред могли с уверенностью сказать, что Майкл просто не позаимствовал признание в убийстве со страниц в «Геральде»? Он постоянно подпитывал свои фантазии деталями из статей в газетах и журналах. Могли ли мы быть убеждены, что он действительно совершил убийство? Или просто хотел его совершить, представлял, как совершает, потому что оно так идеально отображало его собственные фантазии?

— А как насчёт вещественных доказательств? — я тоже начал злиться. — Или свидетелей? Что угодно, подтверждающее или опровергающее причастность Фромли. Если бы вы детально описали всё полиции, она бы разобралась.

— Прошу вас, — произнёс Алистер, — не думайте, что я всё пустил на самотёк. Когда он нам признался, был уже октябрь 1903 года. Прошёл почти год с убийства Мойры Ши в августе 1902 года. Вы прекрасно знаете, как плохо сохраняются места преступлений даже в течение суток после самого преступления.

Он был прав. Времени прошло слишком много. Отсутствие интереса к вещественным доказательством было моим самым огромным разочарованием в департаменте.

— Но вы должны были попытаться, — заспорил я. — Могли быть и другие вещественные доказательства, связывающие его с совершённым преступлением. Дело могло быть пересмотрено в свете имеющейся у нас теперь информации.