Майкл Терри - Что есть добро, а что есть зло

– Да! Вы тоже заметили ее взгляд?

– Ну… Гм… – замялась та в ответ. – Она… Не совсем, чтобы я обратила внимание на ее взгляд, но… Если мне не изменяет память, она попала в школу три года назад и выпустится ровно через полгода, в июне тысяча девятьсот семнадцатого. Я имею ввиду, зачем ей накликать на себя беду за полгода до выпуска? Она очень умная девочка и…

– Именно умные люди чаще всего и становятся бунтовщиками, вам известно об этом не хуже, чем мне, миссис Айренстоун, – оборвал ее Хьюман, а потом, помолчав, добавил. – Именно от таких людей чаще всего и приходит беда и именно они являются источниками проблем, ложкой дегтя в бочке меда…

– Гм… – смущенно пробормотала миссис Айренстоун и поправила очки. – Никогда не думала об этом… Но ведь Глория Хай прекрасно учится, исправно посещает часовню и…

– Я заведую этой школой восемнадцать лет, и, поверьте, знаю, о чем говорю. Мне уже попадались такие умные выскочки, прилежно учащиеся и исправно посещающие часовню, а последней из них была эта шлюшка, – он кивнул на тело Сюзанны Вермонт. – Но, что касается Глории Хай… – он на секунду задумался, а потом почти выкрикнул. – Бунт! Жажда смуты! Вот, что я увидел в ее глазах!

Миссис Айренстоун и Ковард обменялись ничего не понимающими взглядами, а Хьюман, прикрыв глаза и положив руку на грудь, коснулся массивного металлического креста, свисающего с его шеи, а потом произнес вполголоса:

– Я ясно чувствую дух бунтарства, зарождающийся в ее душе, – он медленно сжал руку в кулак с такой силой, что суставы его побелевших пальцев сильно хрустнули. – Она готовится доставить нам массу ненужных проблем, попомните мои слова… Кстати! – он открыл глаза и перевел вопросительный взгляд на миссис Айренстоун. – Чего она все время таскает за собой эту инфантильную обрюхаченную малолетку Китти Роббинс? Что их связывает?

– Думаю, общее прошлое, сэр, – уверено ответила миссис Айренстоун.

– Общее прошлое?

– Да, сэр. Китти Роббинс попала к нам в школу будучи беременным четырнадцатилетним подростком, точно так же, как попала сюда Глория Хай три года назад. Девочки сильно сдружились и все свободное время проводят вместе.

– Ах, вот оно что. Как я сразу не подумал об этом? – Хьюман почесал подбородок, а затем строго посмотрел на своих собеседников, переводя пронзительный взгляд с одного на другого. – Присмотритесь к Глории. Чувствую, ох, чувствую, что в ее душе зреет бунт…

Хьюман снова замолчал, как будто тщательно обдумывал что-то, и тогда Ковард, набравшись храбрости, промямлил, запинаясь и пытаясь правильно сформулировать мысли:

– Надеюсь… Сэр, не сочтите, что я лезу не в свои дела, но… То, что случилось с Сюзанной Вермонт, не должно, по моему скромному мнению, повториться ни с одной из других девушек… Я ни в коем случае не бросаю вам вызов и не подвергаю сомнению вашу власть, но… Боюсь, это не совсем гуманно и… И не совсем характерно для Британии начала двадцатого года…

– Это не ваша забота – принимать решения относительно духовного здоровья девочек, – презрительно усмехнулся Хьюман и смерил Коварда пренебрежительным взглядом. – Ваша задача – следить за их физическим состоянием и должным образом заполнять бумажки об их смерти, если наступает такая необходимость!

– Да, но…

– Мистер Ковард! – повысив голос, произнес Хьюман тоном, не терпящим возражений. – Повторяю, духовные проблемы девочек и пути их решения, это не ваша специализация!

– Тут я не могу с вами спорить, сэр, – сдавшись, ответил доктор, и почувствовал, как по его груди пробежала холодная трусливая дрожь.

Сжав губы, он послушно замолчал и бросил осторожный короткий взгляд на миссис Айренстоун, понимая, что не может перечить человеку, благодаря которому все еще находится на свободе, а не раскачивается на виселице.

– Неужели нельзя хоронить девушек в соответствии с христианскими традициями? – прошептал Ковард в ухо миссис Айренстоун, которая стояла рядом, а потом, поежившись, застегнул пальто на все пуговицы и поднял воротник: декабрьская погода северного побережья не баловала людей оттепелями.

– Решения о порядке проведения погребальных обрядов приминает лично мистер Хьюман, – холодно отозвалась она, не поворачивая головы. – Естественно, с Божьей помощью.

Ковард с опаской посмотрел на Хьюмана, а потом перевел взгляд на сухощавого старика Картера, разнорабочего школы, который волок по снегу плотный холщовый мешок с телом Сюзанны Вермонт. Не было ни последнего слова, ни молитвы, ни попытки почтить память покойной. Вместо этого Картер просто дотащил мешок до ямы с неровными краями, вырытой им рано утром в мерзлой земле, а потом грубо спихнул его вниз. Заботливый хозяин с большей любовью спускает в подвал мешок цемента, чем этот черствый болван провожает в последний путь забитую до смерти девочку, поморщившись, подумал с отвращением и жалостью Ковард. Тело сорвалось вниз, а через долю секунды из ямы раздался слабый глухой звук, и Картер, даже не перекрестившись, схватил лопату и стал быстро засыпать безымянную могилу мерзлыми комьями слипшейся от холода земли, стараясь, как можно скорее покончить со своим занятием. Вокруг свистел ледяной ветер, срывалась поземка и миссис Айренстоун, подняв глаза к небу, с трудом представила себе, что зима когда-нибудь закончится и до первого весеннего тепла осталось каких-то три месяца. Но удручающие мысли Коварда были заняты совершенно другой проблемой. Сколько за задним двором школы, за кромкой деревьев голой лесополосы подобных безымянных могил, вырытых по приказу Хьюмана за те восемнадцать лет, что он руководит школой? Доктору было страшно думать о десятках, если не сотнях юных девичьих тел, покоящихся в холодной земле, возможно, даже прямо под ним.