Данила Решетников - Я – прИступник

– Насть, пожалуйста, прекрати. Скажи, что веришь в меня, что не теряешь надежды, что любишь. Ты ведь любишь меня? Насть, ответь!

– Дим, я спать хочу. Давай завтра поговорим, хорошо?

В горле ком застрял. Глаза наливались слезами. Я положил трубку. Закрыл глаза. Никогда в жизни бы не подумал, что эта дрянь может так душить. Казалось, что лучше испытывать боль физическую. Лучше бы меня били. Били до потери сознания. Но один короткий звонок принес боль намного ужасней, чем я мог себе представить. Минут пять я сидел и всхлипывал в грязный рукав. Потом открыл глаза, набрал на клавиатуре восьмерку, собираясь позвонить маме, но не решился. Слишком уж было стыдно. Слишком уж было противно. Но и выйти с долины я не решался. Будто бы набирался храбрости. Будто искал в себе силы. Скрытый резерв. Но найти не смог. Мысль о том, что позвонить завтра не получится, разрывала мне сердце. Ведь если не получится позвонить, то я не услышу Настю. А если я не услышу Настю, то нет никакой гарантии, что эта дрянь меня не задушит…

«С мусором, как с девицей – своеобразный спектакль.

Сидишь, беседуешь с ним, улыбаешься, делаешь вид,

Что тебе интересно, а сам только и думаешь о том,

Как бы вдуть ему побыстрее, да поизящней».

На автобусной остановке тишина и покой. Погода – мечта: десять градусов ниже нуля, полный штиль, снег хлопьями падает на макушку. Я стою здесь совсем один. Ночь. Людишки не ходят. По соседству с дорожным знаком, обозначающим остановку для маршрутного транспорта, ларек цветочный. Называется «Аnna цветы». Таких в городе много. В них все устроено очень удобно: можно зайти, пощупать любой бутон, вытащить, посмотреть и собрать из просмотренного понравившийся букет. Но сейчас этот ларек был закрыт. Лишь гирлянды освещали его привлекательное женственное название, попеременно, то загораясь, то потухая на пару секунд.

– Дима, – отдаленно послышался ее голос.

Я повернулся в сторону теплого звука. Настя прыгнула в объятия мои, взявшись из неоткуда. Она стала чмокать меня в пипку носа, прижимать к себе, нашептывая о том, как соскучилась, как не хочет меня отпускать.

– Почему мы здесь? – спросил я. – Ведь сейчас ночь и автобусы тут не ездят.

– А нам не нужны автобусы, Дим. Мы здесь с тобой одни. Нам никто не нужен. Только ты и я. Вместе.

Я попытался было что-то ответить, но голос неожиданно мой пропал. Будто проглотил его. И чем сильней я старался ответить, тем больше становился кусок, вставший поперек горла. Я плюнул на все. Ведь Настя была совсем близко. Наши варежки обняли друг друга, и мы начали крутиться на вытянутых руках, улыбаясь друг другу, радуясь, что снова обрели счастье. Беззаботное, девственное, людское…

– Парейко, – внезапно назвала меня по фамилии Настя.

Я взглянул на нее задумчиво. Мы продолжали крутиться.

– Диман, – сказала она мужским голосом. – Тебе надо спуститься.

Место Настиной головы вдруг появилась башка моего сокамерника – Слона. Я ощутил, как сердце забилось сильнее, ноги мои подкосились. Перед глазами через пару мгновений вновь появилась тюремная камера. Я лежал на втором ярусе, в самом углу. Слон стоял рядом и тряс меня, чтобы я скорее проснулся. Увидев, что глаза мои слабо открылись, он проронил:

– На тебя передача. Вставай. Надо получить, расписаться…

– Куда идти? – смотрел я на него ошалело.

– Да никуда не надо идти. Вон, – протянул Слон указательный палец в сторону кормяка. Тот был открыт. Из него торчала бумажка. – Просто встань, подойди и распишись за мешок. Понял?

Я кивнул и бегло стал спрыгивать вниз. Спал я одетый, поэтому одеваться мне не пришлось. Спросонок, приземлившись на пол, я долго не мог найти свои адидасовские кроссовки.

– Все, – заключил кто-то из мужиков с выразительностью фиаско. – Масть парашютиста есть. Теперь еще и масть пешехода. Ты просто счастливчик.

Я посмотрел на него испуганно. Какая еще масть пешехода? О чем он?

– Да вот, возьми мои тапки, – сказал Белый, сев на кровать и толкнув свои сланцы в сторону моих грязных носков. – Только подойди уже быстрей к кормяку этому. Оттуда дует. У нас итак полхаты болеет.

Я надел шлепки и быстрым шагом добрался до кормяка. Присел на корточки. Выглянул. Там стоял мужик в форме. Сотрудник. Мусор. Легавый. Или как там его?

– Ты Парейко? – грубо спросил он.

– Я.

– Чего так копаешься?

– Спал.

– Ночью спать надо. Не говорили тебе об этом? Или хочешь, чтобы Слон в кичу поехал? Заебись устроился?