Слева от Стаса ерзал на стуле Васяй, худой и нескладный паренек. Вытянутое лицо и крупные зубы придавали ему сходство с лошадью; темные волосы от природы так вились, что даже сейчас, коротко остриженные, умудрялись закручиваться в спиральки.
Васяй раньше дрочил на девушек в общественных местах. На родителей постоянно сыпались жалобы, и однажды их терпение лопнуло ― вот они и отправили его сюда.
Васяй поглаживал фигурку золотой рыбки и рассказывал свою историю.
– Понимаете, все эти многочлены, одночлены, пестики, тычинки… ― сбивчиво говорил он. ― Это все сводит с ума. Я так и вижу, как у меня перед глазами пляшут вагины. А девчонки… Они носят ужасно короткие юбки. У меня все дни в штанах прямо пожар. Сначала в школе я каждую перемену бегал в туалет и… Ну, вы понимаете. Но это не помогало. Потом стал незаметно прямо на уроках. Затем ― на улице и в торговых центрах. А потом стал попадаться. Меня три раза в психушку отправляли на обследование…
Большинство присутствующих кивали в знак сочувствия и понимания. Редкие тихие смешки Светлана Игоревна пресекала шиканьем. Сама она что-то записывала в тетрадь, задавала вопросы. Чем увлекался Васяй? Занимался ли спортом? По ответам было понятно, что его ничего, кроме дрочки, не интересовало. А как обстоят дела сейчас? Васяй ответил, что сейчас он думает о вагинах немного меньше, потому что их здесь нет. Точнее, мало, поправился он, смущенно взглянув на психолога. И также потому, что здесь очень мало свободного времени и Васяй очень устает. Светлана Игоревна удовлетворенно кивнула и что-то пометила в тетради.
Васяй протянул фигурку Стасу, но тот молча передал ее дальше. Светлана Игоревна взглянула на него озабоченно и спросила:
– Снова ничего не скажешь?
Стас покачал головой. Светлана Игоревна нахмурилась.
Стас ― единственный в группе, кто еще не сказал о себе ни слова. У Светланы Игоревны был дар: она могла разговорить почти всех. Кто-то раскрылся уже на первом сеансе, кто-то на втором, Васяй, предпоследний из группы, ― только на пятом, из-за того, что история у него уж больно постыдная. А Стас все отмалчивался.
Фигурку забрал Коля, сидящий слева, и заговорил о магазинных кражах. Свою историю он рассказал уже на втором сеансе, но каждый раз нужно было дополнять ее, переосмысливать. Светлана Игоревна перевела на него взгляд и будто забыла о Стасе, но в конце сеанса, когда все стали вставать, попросила Стаса остаться.
– Стас, ты сам ухудшаешь свое положение, ― сказала она, когда они остались наедине. ― Ты не хочешь со мной сотрудничать, а это означает, что ты не желаешь меняться, становиться лучше. Я очень хочу тебе помочь, но прошу, сделай шаг мне навстречу.
– У вас есть мое дело, вы в курсе всего, ― бросил Стас. ― К чему мне повторять заново? Вы и так все знаете.
Светлана Игоревна покачала головой.
– Прочитать твое личное дело и услышать историю из первых уст ― разные вещи.
– По-моему, абсолютно одинаковые, ― Стас пожал плечами. ― Я не добавлю ничего нового.
Она посмотрела на него проникновенно, как будто заглядывала в душу.
– Ошибаешься. Ты можешь рассказать мне много нового, такого, о чем даже и сам не подозревал.
Стас покачал головой.
– Мне нечего вам рассказать.
Он сделал шаг, собираясь уйти, но Светлана Игоревна его остановила.
– Ну, хорошо. Я не буду больше настаивать. На сеансах ты просто будешь сидеть и слушать всех.
Про себя Стас удивился тому, что от него так быстро отстали.
– Но взамен ты кое-что сделаешь. ― Светлана Игоревна порылась в сумочке, достала чистую тетрадь и ручку и протянула Стасу. ― Ты будешь вести дневник своего прошлого и каждый день записывать хотя бы по паре строк обо всем, что произошло.
– Что? ― переспросил Стас, не уловив суть. То ли Светлана Игоревна говорила быстро и тихо, то ли это из-за неслышащего уха. Психолог повторила.
– Я не буду требовать от тебя прочитать его. Это останется твоим личным. И я даже никогда не узнаю, выполняешь ли ты мои указания, или же дневник останется пустым. Ты можешь мне соврать, сказать, что ведешь его, а на самом деле нет, и я не узнаю. Это будет на твоей совести. Да это и неважно. Главное ― ты должен его взять.
Стас послушно забрал тетрадь, твердо пообещав себе ни разу в жизни ее не открыть. Но что-то заставило его нарушить обещание в этот же вечер, в свободное время перед отбоем.
Лежа на койке, он задумчиво смотрел на глянцевую темно-зеленую обложку, усеянную рисунками лисьих мордочек и оранжевых кленовых листьев. От тетради веяло чем-то осенним: дождем, прелой листвой, кострами, шарлоткой с яблоками и горячим грибным супом. Он задумался. А было бы забавно… Написать пару строк. О каком-нибудь коротком теплом моменте из прошлого. Почему нет? Он ни разу не видел, как выглядят его воспоминания на бумаге.
Читать дальше