Эли Фрей - Ты убит, Стас Шутов

– Пустите, ублюдки! ― зашипел Стас, но его все так же крепко держали.

– Ну вот. ― Резак через голову снял со Стаса шнурок. ― Теперь и маме врать не придется.

– Не смей! ― закричал Стас. ― Это моя вещь! У тебя нет никакого права!

Резак удовлетворенно улыбнулся и надел шнурок на шею.

– Неужели мне удалось рассердить нашу Барби? А всего-то и надо было стащить у нее бусики.

– Ты еще пожалеешь! ― Стас уже не владел собой. ― Ты труп, понял?

Парни загоготали.

– Ох, ох, ох! ― с издевкой сказал Резак. ― От страха я аж в штаны наложил! Ну а теперь попробуй отбери.

Последнее, что Стас увидел, ― подошву ботинка, стремительно летящую в лицо.

Резак нашел слабое место Стаса. Иконка ― все, что связывало его с прошлым и не давало задохнуться здесь.

Он должен ее вернуть.

На пятый учебный год нашу с Томой параллель перемешали, классы собрали заново. Я, Тома и Егор попали в гимназический 5 «А», а в простом 5 «Б» оказались все остальные мои друзья-койоты. Это очень огорчало. Кроме Томы и Егора, мне никто в моем классе не нравился, и теперь я охотнее проводил время с «бэшками».

Поздней осенью, незадолго до моего тринадцатилетия, отряд играл в войнушку. Мы носились по лесу и стреляли друг в друга из игрушечных автоматов, целясь в прикрепленные к груди пакеты с краской. Продырявят пакет, потечет краска ― и ты убит. Убит ― иди домой, для тебя игра кончилась.

Мы с Томой осторожно пробирались через голые колючие кустарники. Мы были разведчиками. Наша задача состояла в том, чтобы найти вражескую базу и забрать флаг.

Изо рта шел белый густой пар. Мерзлая земля под ногами заиндевела. Ступать надо было осторожно и тихо ― лагерь врагов был где-то рядом.

Заметив за кустами чужого разведчика, я прицелился и выстрелил. Мы с Томой подошли к побежденному ― им оказался Толик. Он грустно смотрел на продырявленный пакет на груди.

– Ты убит. Иди домой, ― важно объявил я, и Толику ничего не оставалось, как послушаться.

Мы направились дальше. Я искоса смотрел на Тому, шагавшую рядом с винтовкой на плече. За это лето Тома сильно изменилась: волосы стали гуще и пышнее, губы ― пухлее и ярче. На лбу появилась россыпь мелких прыщиков. Мешковатые толстовки не могли скрыть того, как изменилась и Томина фигура. Своей груди она дико стеснялась и все норовила спрятать ее под свободной одеждой. Но мне, наоборот, нравились эти перемены. Мы взрослели, и мои чувства к Томе становились сложнее.

Мы с Томой совсем замерзли. Скорее бы уже найти вражеский лагерь. Но мы все шли и шли. Вдобавок, почему-то я нервничал. Из-под кофты выбилась нательная иконка, которую подарила мне Тома чуть больше года назад. Я схватился за шнурок, погладил прохладную гладкую пластмасску. Это всегда меня успокаивало.

Иконка представляла собой маленький зеленый прямоугольник на грубом красном шнурке, в центре ― изображение Святого Серафима, в день которого меня крестили. Я никогда не снимал иконку, не продал бы ее ни за какие деньги. Она выручала меня в самые тяжелые минуты. Правда, что-то было не в ее власти…

– Мне кажется, мы не туда идем, ― вздохнула Тома. ― Слышишь что-нибудь?

Я прислушался.

– Нет.

– И я о том же. Тут уже ничьих голосов не слышно. Даже Мишки, а он на весь лес орет. Ощущение, что мы отдаляемся от поля игры.

Мы остановились и огляделись, пытаясь по одинаковым елкам вокруг найти правильное направление.

– Я думаю, ты права, ― кивнул я. ― Надо возвращаться.

Но тут я увидел просвет среди стволов. Мы пошли на него и оказались у ручья. Он обозначал восточную границу игрового поля. База нашего отряда располагалась на юге, значит, враги разбили свою на севере.

– Я знаю, куда идти, ― сказал я и пошел к северу вдоль ручья.

Самое важное теперь ― не пропустить границу, которая отделяла северную часть поля. Рядом с ней, недалеко от ручья, находились валуны. Мы с Томой не сводили глаз с деревьев, тщетно высматривая за ними темно-серые верхушки огромных камней.

– Я думаю, мы уже прошли границу, ― вздохнула Тома, стуча зубами.

Я промолчал. Я тоже засомневался, но не хотел признавать, что ошибся, поэтому упрямо продолжал путь. Томе ничего не оставалось, как идти следом. Вдруг я услышал голоса и, обрадовавшись, прибавил шагу. Неужели это лагерь?

Голоса стали громче. Впереди тропинка заросла густым кустарником. Мы осторожно раздвинули колючие ветви и осмотрелись. Тома удивленно воскликнула: