Марина Фьорд - Норвежские каникулы

– Ты совсем не изменилась. Не представляешь, как я рада тебя видеть.

Они дошли до крытого паркинга аэропорта, погрузили чемодан в багажник серебристого Мерседеса и выехали из аэропорта в сторону города. Миновав несколько туннелей, автомобиль двигался вдоль моря. Дорога была почти пустой. По сторонам мелькали малоэтажные домишки, фермы, то удалялась, то приближалась береговая линия. Погода действительно оказалась необычайно комфортной. Солнце пригревало, небо было чистым, трава – зеленой, только листья на деревьях окрасились в желто-красное.

– Из-за Гольфстрима здесь не бывает снега и сильных морозов даже зимой. В основном идут дожди, иногда светит солнце. Если снег и выпадает, то тут же тает, – сказала Татьяна.

Алинуся с любопытством смотрела по сторонам. Объездив почти весь мир, она ни разу не посетила эту северную страну. Красиво, чисто, но так тихо и безлюдно, а населенные пункты похожи на дачные поселки.

– Как Танюха здесь выдержала два года, – подумала Алина. – И муж, похоже, не миллионер, Мерседес у нее старой модели.

До острова Хеллёй они добирались на пароме. Салон парома был почти полностью заполнен пассажирами. Через ряд от Алины и Татьяны оживленно болтали три норвежки. Заметив девушек, женщины замолчали и вежливо поздоровались. Татьяна ответила по-норвежски.

– Они с острова, – пояснила она.

Женщины стали тихо переговариваться и периодически бросали любопытные взгляды в сторону девушек.

– Нас обсуждают, – ухмыльнулась Алина. – Что им еще здесь делать.

За час поездки на пароме она не раз ловила на себе взгляды пассажиров.

– Здесь что, все с острова?

– Не все. Но многие знают друг друга, даже если живут в разных концах страны. Мне иногда кажется, что все пять миллионов норвежцев имеют родственные связи.

– Это ужасно. Как к тебе здесь относятся?

– С вежливой сдержанностью. Я для них чужая. Впрочем, как и они для меня. Хотя большинство друзей Бьёрна довольно дружелюбны.

– А тебе не одиноко?

– Представляешь, нет. Я здесь впервые в жизни начала получать удовольствие от возможности побыть с собой наедине, заниматься, чем хочу, развиваться.

Действительно, в Татьяне чувствовалось душевное равновесие и спокойствие. Москва всегда держала в стрессе. Алина не могла вспомнить, когда была абсолютно расслабленной и никуда не спешила. На мгновение она позавидовала Татьяне, но потом представила себя на ее месте и решила, что еще не готова уходить на покой.

– А что собой представляет твой муж?

– Бьёрн старше меня на двадцать лет. В январе ему будет сорок восемь.

– Тогда он старше тебя на двадцать три года.

– Пусть так. Но он здоров, силен и хорошо выглядит. Наш брак у него третий. С первой женой Бьёрн развелся в молодости, оставил все ей и сыну, и уехал. Сын с ним не общается. От второго брака у него сын и две дочери, одна из которых приемная, дочь его бывшей жены.

– Ты с ними ладишь?

– В целом, да. У нас ровные отношения. Я их терплю, иногда, правда, с трудом, а им не остается ничего другого, как делать то же самое по отношению ко мне. После развода их мать обобрала Бьёрна до нитки, ему осталась только старая ферма на острове. В первое время его родня подозрительно на меня косилась. Они не понимали, почему я за него вышла замуж. Думали, что я имею виды на его собственность или хочу получить норвежский вид на жительство.

– Танюх, если честно, я тоже не понимаю, что в твоем Бьёрне такого особенного, что ты ради него уехала из Москвы и живешь на острове в старом доме. Он не молод и, судя по машине и твоим рассказам, очень небогат.

– Знаешь, если бы три года назад мне кто-то сказал, что я выйду замуж за работягу и буду жить на острове, я бы посмеялась. Но Бьёрн настоящий. Он, конечно, не блещет образованием и тактичностью. Но он меняется. Теперь Бьёрн старается быть корректнее. Не всегда получается, но он признает свою вину, извиняется и пытается не повторять ошибки. Среди наших столичных мужиков таких не осталось. Ему можно верить, и с ним надежно. Я спокойно живу, не задумываясь о будущем.

– Он никогда не врет?

– Не, ему влом напрягаться, чтобы соврать, легче промолчать или сказать правду.

– Он опофигист?

– Пожалуй. Зато я знаю, что я все знаю. Или почти все.

– А если задуматься о будущем, тебе будет спокойно?

– Нет, конечно. Можно подумать, что ты не волнуешься о будущем.

– Я не волнуюсь. Я в целом представляю свое будущее.

– С твоим папой можно ни о чем не волноваться.