Мастер Солнца Покрова Пресвятой Богородицы - Трудно быть Ангелом. Книга Вторая. Роман-трилогия

Серый угрожал ножом людям и небу и хохотал, но постепенно мозги его затуманились от наркоты, он упал на кровать и уснул.

Поэт пришёл домой и бросил взгляд на диван у камина, где любила лежать прекрасная Мэри с книгой и чашкой кофе в руках. Мэри не было, стало пусто в доме. Поэт вспомнил прожитый длинный день, все его нервные происшествия, все свои чувства и сказал один в пустоту:

– Как спать после этого? (Подошёл к иконе и вспомнил слова.) Ищи правду – Господь говорит. Правду? Боже? Мне не нужны вопросы, мне ответы нужны, ибо все ответы записаны на небесах. Мне бы их почитать!

Поэт решительно прошёл в кабинет, сел за стол, взял в руки старую бандану Юродивого «живые помочи» и надел на свою буйную голову. Поэту стало полегче. Он размышлял о любви, поймал волну сильных и божественных чувств. И куда волна выведет, куда мечты унесут его – Поэт не знал. Он открыл дневники и быстро печатал и записывал строки, будто с кем-то он говорил.

«Скоро Рождество, мой друг, ты читаешь эти строки мои, так знай же – мне отчаянно больно было сегодня. Я пишу в дневниках, что меня возвышает и радует или угнетает, что болит и что невозможно терпеть. А ведь я такой же, как ты; впервые живу на земле, в этом мире прекрасном, и наделаю много ошибок. Но в далёкой Вселенной я жду не дождусь Рождества, и скоро придёт оно, и мне будет праздник. А когда я умру, умрёт и моё ощущение этой жизни, и этого кайфа, и горести, и моего взгляда на мир. Умрёт весь этот мир прекрасный, мир моими глазами! А через месяц останется только ветер и снег над могилами, и забудут все обо мне и тебе. Но не Бог. Всю жизнь мы сами себе плели одновременно цепи и крылья, и бесконечные поминки по жизни своей (несчастной) запивали водкой, вином, а иные травой и таблетками. А все мечтали когда-то, что жизнь будет лёгкой и прекрасной, как зефирка воздушная, сладкая. Мечтали летать высоко, словно гордый орёл. Но каждый день на земле, увы, показывает – всё получилось иначе. А почему – не ведают люди. Я приходил и говорил вам в лицо: никогда не ждите, что вместо вас будут летать и за вас будут смеяться! Работайте, радуйтесь сами каждому дню! И любите – ярче, сильнее любите! Будто последний раз на земле!

А-ха-ха! Шторм! Даже самый сильный шторм когда-то уходит, наступает штиль и покой. А я кричу небу – я не могу жить и плыть без волны, без любви и без сильного ветра! И, упрямый, я Бога о ветре молю! И молю о сильной любви. А когда я молюсь, то ухожу далеко-далеко, туда, где вечность, в космос, на небо, к Нему… Но не беспокойтесь. Я скоро вернусь в вашу и свою трудную, грешную жизнь.

Но вся хрень в том, что вы всё время упорно пытались подрезать и оторвать мои крылья. Мои крылья! За что? Что за хрень?! И отбили желание вам помогать. А затем кричали мне вслед, что не хочу помогать, не умею лечить и любить. А такие, как Серый (а-ха-ха!), требовали им водки налить! Хм? Господи, они не ведают, что натворили, и виноваты сами. Но ищут виновных в своей жизни несчастной и всегда находят они без вины виноватых или невинно виновных. Меня! И тебя! И осуждают. Кого угодно, но не себя.

Даже не представляете, как я привык – когда умоляют и просят меня, я стараюсь, помогаю, спасаю, молюсь, а они через минуту, отойдя на шаг, за спиной меня уже предают. (Или за деньги меня продают!) Всё банально и скучно, как вся ваша жизнь. Мольба о бессмертии в конце неумолима, печальна. А ты просишь – ещё! Вспомни, в твоей жизни, прошедшей от рождения, были минуты (и много раз), когда чудом ты спасся, избежал смерти лютой или страшных увечий и далее жил. Так вот, то спасение было чудо, и это чудо называется Бог! И если на смертном одре ты, грешный, хитростью купишь у дьявола себе новую жизнь (продав божественную душу свою), то знай – заново то чуда не будет, Бог не поможет. В мучениях умрёшь молодым; и в ту, отчаянную, страшную минуту – чуда не будет! Зазря ты, сука, дьяволу продал душу свою.

Выше слов моих только сильные чувства, выше чувств – гениальная музыка, а выше музыки – только любовь и молитвы мои. В мире товарном принято требовать: «Эй, ты (так они всем говорят), вот тебе деньги, бери – дай мне ласку, продай. А вот тебе золото – и, будь любезна, полчаса мне любви! Вот валюта – продай мне частицу своей чистой души. Сколько стоит билет на ваши муки? А абонемент есть – посмотреть на твоё счастье? Или трагедию. Не беспокойся – у нас есть деньги, фунты и золото, мы платим! Я тебя знаю давно, тысячу лет! (Вместе учились, жили, работали рядом… Помнишь меня?) Так вот же, на, возьми два рубля и, будь любезен, билеты в партер, в первый ряд, поближе на тебя посмотреть! Эй, постой, а ты кто? Куда лезешь без очереди? А я же его друг, мне в вип-ложу скорей давай, я банкую. По кредиту пропустишь? Берёшь? На что? На премьеру? Тогда и мне, Поэт, тоже на муки давай. А хотя нет, Поэт, мне лучше комедию. И неси, брат, водочки мне и закуски, икорки да побыстрей! Я уселся, высморкался и вытер руки. Давай, начинай!»