Евгения Грозд - Дитя ненависти

Детская полностью готова – кроватка, пеленальный столик, одежда, пелёнки, игрушки и прочая косметическая ерунда. Антон даже поставил туда кушетку для взрослого. Боже, он и правда желает быть отцом!

– Ты хочешь воспитать его?! – однажды воскликнула я, лёжа с мужчиной в постели.

– Кто-то должен, – жестоко молвил он. Я отстранилась. – Оля, а чего ты ждала? Что я позволю тебе расправиться с ним? Как ты себе это представляешь? По-твоему, кто я? – Сцепила губы, не рискуя сейчас воспротивится ему. – Оля, я сделаю всё, чтобы изловить ту мразь, что погубила наши жизни, но не смей скидывать всю свою ненависть на беззащитного дитя. Это гнусно. Ребёнок ни в чем не виноват.

Тогда я выгнала его из нашей постели на эту чёртову кушетку в детской. Слова Антона изрезали сердце вдоль и поперёк. Изрешетили. Убили. Раздавили. Он никогда не сможет меня понять. Ему неведома вся эта боль.

В итоге, проплакала всю ночь, а под утро жуткая боль протекла от основания поясницы ко дну живота. Оттянула внутреннюю часть бедра, усиливаясь до середины копчика, и ушла в моё нутро, отпустив.

В страхе встала. Пока доползла до детской, залила коридор околоплодными водами.

– Антон?! Антоша!

Вскочил спросонья, не понимая, что происходит.

– Началось… Тош, началось, – голос в страхе срывался.

Мужчина в панике сгрёб меня в охапку и, подняв на руки, отнёс обратно на кровать.

– Я за повитухой. Ты же побудешь одна, да? Я очень быстро…

Постаралась дать ему надежду и успокоить.

– Иди, всё хорошо. Я справлюсь.

Антон страстно поцеловал в губы.

– Я люблю тебя.

Вздрогнула. Нет, только не это! Но он был счастлив, словно это его чадо появится сейчас на свет. Мужчина бросился за порог.

Спазм схватки парализовал, растирая меня по постели. Я совсем забыла, как это больно, но в этот раз всё более быстрей, стремительней. Время перерастало в вечность. Упала на пол. Дерево половиц, будто забрало мою энергию и боль, но новая схватка заставила вскричать громче. Боль убила мысли и разъярила мозг. Со всей дури начала биться руками об пол. Вылезай, вылезай! Иди из меня к чёрту! Разорвала новым криком воздух. Водопад слёз, испарины и жара, сводил с ума разум и тело.

Амниотическая жижа, смешиваясь с кровью, потекла ручьём по полу.

Мы оба умрём?! Так и надо! Я хочу этого! Силы начали уходить. Боль там, где-то ниже бёдер. Хочу в туалет. Давит на копчик. Потуга. Слёзы. Крик. Отдышалась. Ребёнок уже шёл. Новая потуга. Снова мой крик разорвал воздух, сознание и душу.

Ноги врозь. Согнула их в коленях, тщетно пытаясь привстать. Я помню, как ты выходишь. Ещё помню. Тазовые кости, словно наизнанку, тело – плед.

Резкое облегчение. Гул в ушах. Схватки остановились. Посмотрела под ноги. Кусок мокрого кровянистого мяса. Бездвижен. Пуповина пульсирует. Он сейчас умрёт?! Прошу, умри! Пожалуйста, умри!

– Оля?! – но мужской крик от дверей, вызвал жгучую досаду. – Оленька… Мы уже тут. Тут! Всё хорошо. Потерпи, моя хорошая.

Антон пал возле моей головы, подобрал с полу, уложив к себе на колени. Повитуха замаячила в ногах.

– Он умер? – я жаждала знать.

Цирк непонятных и ненужных мне действий. Бабка Рита крутила сморщенное чудовище в руках. Шлёпнула его по попе. Ребёнок хлюпнул и раздался обиженным громким плачем.

Живой…

Нет! Замолчи! Замолчи! Заглохни!

– Уберите его. Уберите! – взмолилась, закрывая ладонями уши.

– Это девочка, – слышала голос повитухи, которая уже протягивала комок мне.

– Убери её от меня… Забери!

Сознание проваливалось. Ересь картин в голове мучали паникой. Истошный плачь ребёнка эхом уходил в сознание. Он – живой. Живой. А я?

– Оленька… Ты – умничка, – голос Антона.

Мужчина протянул руки к бабке Рите и взял малышку на руки. Картина расплывалась в туман. Чудовищная усталость. Тело пустой субстанцией растеклось по полу. Повитуха что-то делала там, копошась между моих ног. Всё атрофировалось.

Вдруг ощутила на себе склизкий и тёплый комок. Антон приложил ребёнка к моей груди. Малышка закряхтела, рыща на теле. Пискнула. Боль, скорбь и ненависть взорвали во мне остатки былой отваги.

– Убери её! Убери эту тварь! – неистово заорала не своим голосом.

Забилась на полу в паническом срыве, и картинка оборвался.

Глава 5. Старый друг

ОЛЬГА

Снова закрылась. За эти три месяца я ни разу не притронулась к ребёнку – кормления, пеленания, укачивания – этим всем занимался только Антон. Его поползновения хоть немного свести меня с этим существом терпели крах. Я не заходила в детскую, не реагировала на бесконечный ночной плач младенца, даже не давала советы, как ухаживать за ней.