Блейк Крауч - Пустошь. Дом страха

– Уолтера нисколько не трогают твои издевки, – заверил я. – Ты сейчас не в том положении, чтобы…

– Если не трогают, то почему он так уставился на свой пистолет? – перебил Орсон, с усмешкой глядя на Уолтера. – Подумывает о том, чтобы совершить нечто опрометчивое?

– Орсон, – начал я, – это между…

– Полагаю, он расстроен, что другой мой протеже положил глаз на семейство Лансингов.

Пальцы Уолтера стиснули «кольт». Поднявшись на коленях на сиденье, он повернулся лицом к моему брату.

– Его зовут Лютер, – продолжал Орсон. – Уолтер, не желаешь узнать о нем побольше? Возможно, он сыграет значительную роль в твоей жизни. Больше того, возможно, он уже играет значительную роль в твоей жизни. Понимаешь, когда три года назад я вывез его в пустыню, он проникся живым интересом к…

– Уолтер, просто не обращай внимания…

– Дай ему договорить!

– Я тут ни при чем, – продолжал Орсон, – но, помимо всего прочего, Лютер любит маленькие существа. Ну, точнее, он любит причинять боль маленьким существам, и поскольку не мне судить строго в этих вопросах, я ему сказал: «Я знаю двух маленьких существ по имени Дженна и Джон Дэвид Лансинги, которым неплохо было бы причинить немного боли».

– Я тебе не верю.

– А тебе и не нужно мне верить, Уолтер. Мне верит Лютер, а это главное. Его визит в школу к Дженне был лишь знакомством. Он встретился и с Бет, хотя та об этом не догадалась. По моей просьбе Лютер добавил твой адрес в свою записную книжку, и я уверен, что в самое ближайшее время он заглянет в дом пятнадцать-восемнадцать по Шортлиф-драйв – если уже не заглянул… О да, ведь Бет увезла детей. Что ж, Лютер обязательно их найдет – если уже не нашел. Он очень мотивированный – психологи ФБР называют это «убийцей, получающим наслаждение от своей работы». Это означает, что мучения жертв доставляют ему сексуальное наслаждение. Поверь мне, этот ублюдок – жуткий тип. Даже я его побаиваюсь.

Уолтер приставил дуло пистолета к груди Орсона.

– Не надо, – спокойно произнес я. – Сиди и не вмешивайся.

– Когда я нажму на спусковой крючок, – сказал Орсону Уолтер, – сила удара пули в твою грудь будет такой, что у тебя, скорее всего, остановится сердце. Как тебе это нравится, Орсон?

– Наверное, я почувствую то, что почувствуют твои жена и дети. И поверь мне, Уолтер: ты можешь меня прикончить, но тогда я не остановлю Лютера.

– Убери пистолет, твою мать! – приказал я. – Так это дело не решить!

– Он говорит о моих родных!

– Он лжет. Он все нам расскажет.

– Я не лгу, Уолтер. Рассказать тебе, что собирается сделать с твоими близкими Лютер, или пусть это станет для тебя сюрпризом?

Уолтер стиснул зубы, трясясь в бешеной ярости.

– Повторять я не буду, – сказал я. – Убери пистолет!

– Ступай к такой-то матери, Энди!

Достав из поясной сумки «Глок», я направил его на своего лучшего друга.

– Я не дам тебе его застрелить. Только не сейчас. Если ты его убьешь, мы никогда не узнаем, где Лютер. Ты навлекаешь смертельную опасность на своих близких.

– Если он умрет, может быть, Лютер оставит нас в покое. Орсон делает все это только потому, что я знаю про него.

Мой друг передернул затвор.

– Уолтер, ты сейчас немного не в себе, поэтому просто…

Я подался вперед, чтобы забрать у него пистолет, но он отпрянул назад и навел «кольт» на меня.

– Убери пистолет.

Мой палец лег на спусковой крючок.

– Ты собираешься меня убить? – распаляясь, сказал Уолтер. – Ты не отец. Тебе этого не понять. – Он снова направил пистолет на моего брата. – Считаю до трех, ты, дерьмо!

– Валяй!

– Один.

– Уолтер!

– Два.

– Если убьешь его, ты убьешь своих близких!

Прежде чем Уолтер досчитал до трех, Орсон поджал колени к груди и ударил по спинке моего кресла. Дернувшись вперед, я налетел на приборную панель, непроизвольно сгибая указательный палец. Хотя звук выстрела я не услышал, «Глок» дернулся у меня в руке.

Уолтер упал спиной на рулевое колесо, и громкий звук клаксона разорвал ночную тишину. Я снял обмякшее тело своего друга с руля, и он повалился на меня, обливая кровью и мозгами.

Я заплакал; Орсон расхохотался.

Я закончил зарывать Уолтера за несколько минут до пяти часов утра. Сквозь полог сосен пробивался первый свет, и скоро белый «Кадиллак» будет отчетливо виден с шоссе – если уже не стал. Небо разгоралось с каждой секундой, и я чувствовал, как самообладание, наполнявшее меня всего несколько часов назад, улетучивается. Возвращаясь к машине в комбинезоне, задубевшем от замерзшей крови Уолтера, я думал о том, как же легко я сломался.