Brangusis - Страна не для него

– Привет, – поздоровался Курт Хартлесс, уже присоседившийся по правую руку, а когда Кицуне Митсюзаки молча собрал свои тетради и отодвинулся как можно дальше, иностранец только пожал плечами и коротко подумал: “Japanese are so weird…” (*Японцы такие странные… (англ.))

На перемене он-таки отдал должное японским манерам, сказал: «Сумимасе», – и стянул тетрадку, которую его странный сосед по завершении лекции отложил в сторону.

– Не трогай, пожалуйста, мои вещи… – попросил Кицуне Митсюзаки тихо и едва не плача от охватившего его приступа паники.

– Я просто хотел посмотреть конспект, что в этом такого? – объяснился недоумевающий Курт Хартлесс. – Я ничего не успеваю записывать. Кстати, классно рисуешь!

– Положи на место, пожалуйста… – снова попросил Кицуне, задрожав, даже зубы застучали.

– Да что с тобой? – фыркнул Курт, кинув тетрадку обратно на стол. – Weird! (*Странный! (англ.))

В течение дня он попытался заговорить с Кицуне несколько раз. Кажется, спрашивал что-то по учебе. На большой перемене звал пообедать вместе. Но Кицуне Митсюзаки отвечал лишь молчанием и низко-низко опущенной головой, и иностранец, вконец в нем разочаровавшись, отстал. Что творится с этим странным японцем, до Курта Хартлесса дошло только на следующий день, когда на горизонте снова появился красавчик и его свита.

– Эй, Кицуне-тян, что там с моим рефератом? – перед занятиями они окружили его у двери в аудиторию.

– Одну минуту, – угодливо залепетал Кицуне и полез в свою почтальонскую сумку за папкой с аккуратно вложенными в нее листами. – Вот. Держи.

Красавчик вынул листы и, даже не взглянув на них, швырнул всю кипу Кицуне в лицо со словами: «Плохо». Листы, замысловато пикируя в воздухе, новогодним снегопадом рассыпались по полу.

– В чем дело, Кицуне-тян? – заговорил красавчик, стараясь не нарушать своей деланной улыбки. Галстук Кицуне оказался туго стянут его холеной рукой. – Общение с новым другом не оставляет тебе времени прилежно выполнять домашнее задание?

– Прости меня… – сдавленно проскулил Кицуне, зажмурившись и молясь только об одном – чтобы красавчик не заставил посмотреть ему в глаза. И вдруг где-то сквозь пелену своих спутанных мыслей и оглушительный рев крови в ушах он услышал:

– Get the fuck out of him, you jerk! (*Отвали от него, ты, придурок! (англ.))

Вскинув голову в ужасе и недоумении, Кицуне Митсюзаки увидел, что свита красавчика отступила, а в дверях стоит иностранец.

– Этот мудак тебя достает? – скорее сказал, чем спросил, Курт, схватил красавчика за грудки и откинул в сторону. – Только попробуй его еще раз тронуть – огребешь вместе со своими шестерками так, что мало не покажется!

– Эй, что у вас там происходит? – раздался громоподобный голос старосты, и здоровяк Гин Хасегава поспешно покинул средние ряды, где на тот момент раздавал ценные указания девчонкам из культмассового сектора.

– Семпай! – тут же голосками голодных котят запищали красавчик и его свита. – Гайдзин распускает руки!

«Ну почему именно в моей группе?..» – пронеслась мысль отчаяния в голове Гина Хасегавы, но он не подал виду и строго сказал красавчику и его друзьям:

– Вернитесь к своим делам, пожалуйста!

Затем недобро зыркнул на Кицуне и Курта и глядел так на них до тех пор, пока зачинщики не убрались с глаз. Те, в свою очередь, не заставили себя ждать, потому что были уверены, что сейчас неудачник и иностранец получат по первое число.

– Вы в порядке? – спросил вдруг староста, резко смягчившись во взгляде и подобрев в голосе – пускай всего на две секунды.

– Да, – успел кивнуть Кицуне.

– В цивилизованном обществе не принято бросаться на людей с кулаками, – Гин Хасегава снова стал строгим и грозным. – В следующий раз постарайтесь решить свои проблемы мирным путем. И приберитесь здесь.

– Прости за беспокойство, семпай, – извинился Кицуне и склонился в поклоне сайкейрей – самый почтительный поклон с наклоном корпуса в 45 градусов и продолжительностью не менее счета до трех. Не зря же Курт Хартлесс каждый день ходил на эти дурацкие курсы после занятий!

– Тот урод меня определенно бесит! – зашипел иностранец, как растравленная гадюка, когда староста ушел. – Ты не бойся и врежь ему хорошенько в следующий раз!

– Прости, я плох в английском, – недружелюбно отмахнулся Кицуне, опустился на пол и принялся собирать разлетевшиеся листы.

Курт резким энергичным движением рухнул на колени вместе с ним и начал помогать. Кицуне захотелось толкнуть его изо всех сил, чтобы он упал на пол и почувствовал себя таким же униженным.