Helga Duran - Девочка-криминал

– А на что вы в Америке жить собрались? Никита работать не любит, а у тебя и образования нет. Ты даже школу не закончила.

– У папы есть тайник. Там очень много денег. Нам хватит до конца жизни. И детям еще останется. Так что зря ты с нами не хочешь!

– Что за тайник, Валерия? – осторожно поинтересовался я.

Денежки меня очень даже интересовали. Еще больше, чем сама Валерия.

– Я не могу тебе сказать, дядя Кирилл. Пока что.

– Почему?

– Я не достаточно сильно тебе доверяю, – честно призналась Валерия.

– А Никите? Ему покажешь тайник?

– Нет.

– Тогда хватит трепаться об этом! – снова вспылил я. – Ты понимаешь, что нельзя говорить о таком каждому встречному?

– Мне кажется, что ты считаешь меня глупой, дядя Кирилл. Или маленькой? Конечно, я не собиралась рассказывать об этом всем подряд. Я понимаю, что это опасно. За деньги могут же и убить. Я только тебе рассказала, потому что у нас сейчас откровенный разговор.

Откровенный разговор? У меня такое чувство, что что бы я сейчас спросил у Валерии, занимается ли она онанизмом и бреет ли она лобок, она бы мне сказала, как есть. Разве можно быть настолько откровенным с человеком, которого видишь едва ли не впервые? У меня скоро фляга от девчонки засвистит. То есть она мне доверяет, но не доверяет. Это как это?

– Ты не боишься, Валерия, что я буду тебя пытать, чтобы узнать про денежки Вакулы? А потом заберу их, а тебя убью?

– Пф! Ну, конечно, нет! Я нужна тебе для чего-то другого. Иначе, зачем ты меня спас?

Еще неизвестно, кто кого спас. Не завали она двоих, я мог бы не справиться в одиночку.

– Давай отдохнем! – предложила Валерия.

– Нельзя!

– Меня тошнит, и пить охота!

– Потерпи! Осталось идти пару километров.

– Почему бы нам просто не остановить машину на трассе и не поехать домой?

– Это опасно.

– Ты такой зануда! – злобно бросила мне Валерия и замолчала.

Остаток пути мы шли молча. Наверное, девчонка и впрямь утомилась, раз перестала балаболить. Вскоре запахло дымом, и послышался лай собак. Мы вышли к какой-то деревушке в несколько домов.

Подойдя еще ближе, мы увидели несколько жителей, на автобусной остановке.

– Будь здесь! – приказал я Валерии, когда мы подошли достаточно близко к трассе.

Она устало рухнула на траву, не сказав мне ни слова поперек, что меня очень обрадовало. Сил препираться у меня тоже не осталось. Пришлось отдать Валерии свой автомат. Не переться же вместе с ним. Моей целью было позвонить Нику и сообщить о месте нашего нахождения, а не пугать мирных граждан. Видок у меня и так был, как с войны.

Сердобольная женщина, которой я напиздел о том, что мы с дочерью попали в аварию, и нам нужна помощь, разрешила мне воспользоваться ее мобильным, сообщила название деревни, а еще дала мне с собой бутылочку воды и два вареных яйца, что было тоже кстати.

Я вернулся к девчонке, которая сидела, обняв колени руками, и снова ревела.

– На, вот, – протянул я ей воду и яйцо.

Второе я захомячил по дороге. Жрать хотелось неимоверно. И выпить бы чего покрепче.

Валерия жадно попила, и начала чистить яйцо, поливая его своими слезами. Я присел рядом с ней, зябко ежась в мокрой куртке на голое тело. К вечеру похолодало. Скорее бы Ник нас забрал.

– Ты все еще убиваешься по Климу? – участливо спросил я Валерию.

Нужно было отвлечь ее как-то. Понятное дело, что у девчонки шок и стресс. Жалко ее немного.

– Угу, – буркнула Валерия. – Это же все из-за меня?

Я не знал, погиб ли Клим на самом деле, но мы с девчонкой, моими стараниями, уже причисли мужика к мертвецам. И даже уже оплакивали.

– Не надо его жалеть, Валерия. И себя не вини! Клим сам выбрал свой путь. Это была его работа и его выбор. Не твой!

– Я понимаю, но мне все равно больно! Почему я не родилась в простой семье? Почему все так?

В чем-то я понимал стенания девочки. Если мы с Ником, Клим, Вакула, и даже мать Валерии сами выбрали свой путь, то девчонке досталось то, что досталось. Она такую судьбу не желала. Она лишь пешка во взрослой игре.

– Медведь там еще остался, – снова всхлипнула Валерия, и я перевел взгляд с дороги на нее.

Медведя ей жалко? Игрушку? Серьезно? Слава богу, двоих ею убиенных ей не жалко. Это, наверное, хорошо, что она понимает, что не стоит жалеть того, кого пришлось пустить в расход, чтобы выжить.

Сколько мне было, когда я впервые убил? Не человека. Просто убил. Я не считал за людей тех, кого убивал. Такие же подонки, как и я, как Вакула, Ник и Клим, не заслуживают человеческого отношения. Валерия вообще никак не вписывалась в этот стройный ряд.