Фред Варгас - Холодное время

– Тот самый знак, – сказал Данглар.

– Да. Его вырезали прямо на письменном столе. И царапины совсем свежие.

В дверях показалась запыхавшаяся Селеста.

– Я ж вас предупреждала, мальчик нездоров. Когда я сказала, что вы хотите поговорить с ним по поводу письма мадам Готье, он отошел в сторону, Виктор что-то сказал ему, но он оседлал Диониса и умчался в лес. Виктор тут же вскочил на Гекату и поскакал за ним. Потому что Амадей уехал без шлема и без седла. И к тому же еще на Дионисе. А он не великий наездник. Упадет, как пить дать.

– И как пить дать, не захочет с нами общаться, – сказал Бурлен.

– Мадам Гриньон, отведите нас на конный завод, – попросил Адамберг.

– Можете называть меня Селестой.

– Селеста, Дионис откликается на свое имя?

– Он повинуется особому свисту. Но так умеет свистеть один лишь Фабрис. Фабрис – это управляющий конезавода. Только вы осторожнее, он тот еще тип.

Стоило им подойти к конезаводу, как им навстречу вышел полный человек, в личности которого можно было не сомневаться. Невысокий, бородатый, мускулистый, как бык, а лицо злобного старого медведя, дающего отпор врагу.

– Месье?.. – спросил Бурлен, протягивая ему руку.

– Фабрис Пеллетье, – представился тот, скрестив короткие ручки. – А вы кто?

– Комиссар Бурлен, комиссар Адамберг и майор Данглар.

– Хороша компания. Не входите внутрь, испугаете лошадей.

– Пока что, – прервал его Бурлен, – две испуганные лошади носятся по лесу.

– Я на зрение не жалуюсь.

– Верните Диониса, пожалуйста.

– Ну, это уж мне решать. Сдается мне, Амадей выскользнул у вас из лап.

– Это приказ, – проворчал Бурлен. – Если не подчинитесь, вас обвинят в умышленном неоказании помощи.

– Я никому, кроме своего патрона, не подчиняюсь. – Он по-прежнему стоял, нагло скрестив руки. – А патрон-то умер.

– Свистните Дионису, или я заберу вас в участок.

Вид у Бурлена сейчас был не менее устрашающий, чем у этого зверюги с конезавода. Они оба выпустили когти и скорчили страшные рожи, словно старые коты перед схваткой.

– Свистите сами.

– Я вам напоминаю, что Амадей умчался без шлема и седла.

– Без седла? – перепросил Пеллетье, расцепляя руки. – На Дионисе? Мальчишка совсем охренел!

– Вот видите, вы очень даже можете пожаловаться на зрение. Верните его, черт возьми.

Управляющий направился большими грузными шагами к опушке леса и в несколько приемов посвистел Дионису. Кто б мог подумать, что из уст такого жлоба раздадутся столь замысловатые и мелодичные трели.

– Вот тебе и на, – просто сказал Адамберг.

Через несколько минут молодой человек со светлыми вьющимися волосами понуро подошел к ним, ведя за собой кобылу. Причудливый свист Пеллетье все еще раздавался в лесу.

– Это Виктор? Секретарь? – спросил Данглар у Селесты.

– Да. Боже мой, он не нашел его.

Если не считать роскошной шевелюры, молодой человек лет тридцати пяти красотой не отличался. Хмурое лицо меланхолика, крупные губы и нос, низкий лоб, нависавший над маленькими, тесно поставленными глазами, и в довершение всего довольно короткая шея. Не сводя глаз с Селесты, он машинально пожал руки полицейским.

– Прости, Селеста, – сказал он. – Амадей не сильно меня опередил, я слышал стук копыт, но он по дурости умчался в заросли Сомбревера. Там, где в бурю все повалилось. Геката споткнулась о ветку и теперь хромает. Мне попадет от Пеллетье.

Вдалеке послышался стук копыт, и они обернулись в сторону леса. Оттуда появился Дионис, правда без всадника.

– Матерь божья, – воскликнула Селеста, поднеся руку ко рту. – Он его сбросил!

Пеллетье успокаивающе махнул ей издалека. Амадей шел следом за ним, опустив руки, словно своенравный подросток после неудачного побега из дому.

– Все-таки он молодец, наш Пеллетье, – выдохнула Селеста. – Может вернуть любую лошадь, а видели бы вы, как он их дрессирует. Как говаривал патрон, – она перекрестилась, – “у Пеллетье такой характер, что я бы уже давно его выгнал. Но он ценный кадр. Нет худа без добра. Во всех нас, Селеста, есть и худо, и добро”. Это его слова.

Амадей равнодушно позволил Селесте обнять себя. Затем повернулся к полицейским, окинув их безучастным взглядом. Он как раз был довольно красив – прямой нос, четко очерченные губы, длиннющие ресницы, черные кудри. На лбу у него выступили капли пота, щеки разрумянились от быстрой скачки. Романтичная утонченность, женский шарм, легкая небритость.

– Виноват, Пеллетье, – сказал Виктор управляющему, который встревоженно ощупывал ногу Гекаты. – Я попытался его догнать.