Василина Веденская - Воск

Просто он стал чужим. Когда и в какой миг это произошло, она сама не поняла, и ей не хотелось об этом думать. Она не имела привычки думать о чужих людях.

Марк обратился к доктору, внимательно следившему за каждым движением своей пациентки, которая так забылась, что перестала обращать на него внимания.

– Нет, – ответил Максим на вопрос Марка, – на данный момент я не могу ее выписать. Еще не сделано ни одного анализа, и я не ручаюсь за ее состояние.

– Но ведь мои руки зажили! – вставила Лиза.

Упустить шанс на выписку она не могла. Ей хотелось поскорее покинуть палату и хорошенько подумать над всем, что произошло за последние сутки.

– Как? – округлил глаза Марк. – Как они могли зажить? Ведь вчера ты вся была в крови.

– Я же говорю, – быстро перебил доктор, – ее состояние пока не определено: ни физическое, ни психическое. Возможно, ей потребуется долгий курс лечения, и даже не в этом отделении.

Марк понимающе кивнул. Его серые глаза стали еще несчастнее. Он чувствовал на себе вину за все, что с ней случилось. Лиза скинула с себя противное одеяло.

– Я не пойду в психушку! – крикнула она.

В зеленых глазах девушки отразился весь ужас, с которым ассоциировалось у нее упомянутое заведение. Мужчины обернулись, уставившись на ее обнажившиеся ноги. Инстинктивно ее взгляд тоже скользнул вниз, оценивая, насколько там все эстетично. Долгое молчание прервал завибрировавший в кармане доктора телефон. Его вызывали в ординаторскую.

После длительных уговоров Марку разрешили побыть наедине с подругой. Но стоило врачу покинуть палату, как он понял, что ему здесь нечего делать.

Лиза молчала и все еще рассматривала свои ноги. Перламутровый лак на ногтях сверкал, когда на него попадал свет. Неудивительно! Ведь перед самоубийством она привела себя в порядок и даже сделала педикюр, чтобы не было стыдно в морге.

Долго топтавшийся на месте Марк вдруг подскочил и вернул одеяло на место. Лиза хотела скинуть его снова, но вдруг поняла, что замерзла. Укрытые конечности начали согреваться, отчего ей сильно захотелось спать.

Уснуть мешал назойливый блондин, заговоривший об инциденте в студии. Слушать его было скучнее, чем читать Шопенгауэра в метро.

– Все эти месяцы я не замечал ее странных взглядов, – рассказывал он, – если бы я мог заранее предвидеть, что я ей нравлюсь, то принял бы какие-то меры.

– Меры против чувств? – вдруг рассмеялась Лиза. Как глупо он говорил! Настолько глупо, что это не могло быть ложью.

– Уходи, – собравшись с духом, сказала она.

– Ты мне не веришь? – спросил он с неподдельным испугом в голосе.

– Верю. И в этом моя проблема, – ответила девушка, понурив голову, – но в моей душе не осталось для тебя места.

Марк побледнел и, шатаясь, словно пьяный, прислонился к стене. Он смотрел на нее невидящим взглядом и, кажется, не совсем понимал, о чем она говорит.

– Я решила освободиться. Но ты не виноват. Просто мне очень нужна причина, чтобы оправдать свое решение. Твоя измена необходима, чтобы больше тебя не видеть.

Он выбежал из палаты. Последним, что она запомнила, были его посиневшие от напряжения пальцы, которые долго не могли нащупать ручку двери.

Оставшись в одиночестве, Лиза принялась размышлять. Больше всего ее удивляла та холодность, с которой она осадила парня. Однако, кроме всего прочего, ее собственная судьба грозилась принять неожиданные и весьма крутые повороты. И этот факт пугал ее гораздо больше, нежели чужие душевные раны. Не справившись с дремотой, она закрыла глаза и сейчас же крепко заснула.

Проснувшись, она обнаружила, что за окном уже стемнело. Пока она спала, кто-то принес и зажег свечи. Их было столько, что они занимали все полки и тумбы, которые стояли в палате. Их пламя отсвечивало на потолке безумно пляшущими узорами.

«Может, в отделении отключили электричество?»

Лиза встала с кровати и босыми ногами наступила во что-то горячее. Это растекался по полу свежий воск. Пламя бешено танцевало и разрасталось, быстро нагревая воздух в помещении.

Чтобы не угореть, Лиза устремилась к окну, но внезапно ее палата разрослась до невероятных размеров. Стекло спасительной створки, словно мираж, оказалось вне досягаемости.

Лиза закричала от ужаса, но ее крик утонул в раскалившемся воздухе.

– Что же это? – спросила она, бессильно опуская руки.

Пламя свечей достигло потолка и принялось вылизывать его своды. Жар обжигал кожу, но кричать девушка не могла. Что-то невидимое сдавило грудь и заставляло молча терпеть боль. С трудом поднеся руку к лицу, она увидела, как, превращаясь в раскаленный воск, плавится ее кожа. Она заплакала от бессилия. Слезы, стекая, застывали на лице кусками грубой массы. Собрав остаток сил, она снова закричала.