Нацухико Кёгоку - Лето злых духов Убумэ

До войны Энокидзу учился на класс старше меня и Кёгокудо в нашей старшей школе старого образца.

Он был… весьма необычным человеком.

В те времена…

Энокидзу правил всей школой, подобно императору. Он был лучше всех во всем: в учебных дисциплинах, боевых искусствах и изобразительном искусстве, даже в любовных интрижках. И вдобавок к тому, что он превосходил всех и во всем, Энокидзу был красивым молодым человеком из знатной семьи. Он являлся объектом зависти своих одноклассников и предметом страстного обожания учениц расположенной неподалеку школы для девочек и даже привлекал сладострастные взгляды некоторых из наших старших товарищей, предпочитавших мальчиков прекрасному полу. Атлет, гений или плейбой – никто не мог сравниться с Энокидзу. Иными словами, он был полной противоположностью мне, вечно погруженному в меланхолию и едва способному поддержать даже самый простой разговор. Человеком, который познакомил меня и это воплощенное совершенство, был, конечно же, Кёгокудо – хотя в те времена никто не называл его этим именем. Я еще не слышал историю их знакомства, но сейчас, когда я оборачиваюсь в прошлое, мне кажется, что несравненный император Энокидзу сам был впечатлен Кёгокудо и стремился к дружбе с ним.

Но я совершенно не представлял, отчего Энокидзу проявил неожиданный интерес ко мне. По мере того как мы проводили всё больше времени вместе, каким-то непонятным для меня образом мы постепенно стали близкими друзьями. Возможно, быть объектом всеобщего восхищения и привязанности и все время находиться в центре внимания было, если взглянуть на это с другой стороны, очень одиноко.

Когда мы с Энокидзу впервые встретились, первыми его словами, сказанными мне, было: «Ты похож на обезьяну».

Когда кто-то столь возмутительно груб, на него трудно сердиться.

Услышав это, Кёгокудо предупредил его, чтобы он меня не подкалывал, сказав, что я страдаю от депрессии, а когда надо мной шутят, тотчас теряю дар речи; а поскольку сам Энокидзу, судя по его поведению, страдает некой формой мании, то он мог бы попробовать поучиться немного на моем примере… Или он дал ему какой-то другой столь же малопонятный совет.

В действительности у Энокидзу и правда было что-то вроде мании. Он всегда был жизнерадостным и веселым и чаще всего как будто пребывал в состоянии счастья. Он демонстрировал совершенно неслыханное для студента того времени легкомыслие, и его постоянно сопровождала целая свита щебечущих поклонниц. Вместе с тем, обладая совершенной естественной красотой, Энокидзу был наивным и неискушенным и отличался почти детским простосердечием – это меня в нем очаровывало. Когда мы общались, я часто забывал, что он был старшеклассником, а он редко обращался со мной или с Кёгокудо как с младшими, хотя мы таковыми являлись. В те времена старшая школа была варварским местом. Всем заправляли крутые парни, а слабые влачили жалкое существование и вовсе не считались за людей. В классах существовала жестко установленная иерархия, – тем более загадочным было поведение Энокидзу. Вспоминая об этом сейчас, я понимаю, что Энокидзу был одним из тех людей, которые – в самых разных смыслах – просто не способны существовать в тесноте сложившихся общественных рамок.

Или же, если сформулировать это иначе, он был чудаком. Если б странность была видом спорта, как борьба сумо, то Кёгокудо был бы в ней ёкодзуной востока, а Энокидзу – ёкодзуной запада [58] Ёкодзуна – высший ранг борца сумо. Во время поединков борцы занимают определенное положение согласно сторонам света – востоку и западу. Традиционно ёкодзуна востока считается немного выше рангом, чем ёкодзуна запада. . Я говорил им это довольно часто, хотя оба яростно протестовали. По их словам, самым странным в школе был я.

В любую эпоху и в любом обществе всегда находятся люди, которые не вписываются в заданные нормы. В нашей школе такими людьми, пожалуй, были мы трое. Энокидзу, Кёгокудо и я являлись аутсайдерами тогдашнего студенческого общества.

Я свернул с большой улицы, по обе стороны которой тянулись свесы крыш букинистических магазинов. Перейдя переулок, беспорядочно загроможденный маленькими магазинчиками, вышел к основательному на вид трехэтажному зданию. Оно заметно выделялось среди соседних, по большей части одно- и двухэтажных строений с плоскими крышами.

Это здание было офисом и одновременно жилищем Рэйдзиро Энокидзу. Первый этаж снимал портной, а в подвале было что-то вроде бара. На втором этаже располагалась какая-то оптовая компания, а также то ли адвокатская контора, то ли офис налогового бухгалтера. Верхний же этаж был целиком занят детективным агентством. По тем временам использование целого этажа под офис могло показаться слишком роскошным, но на самом деле, поскольку Энокидзу владел целым зданием, речь здесь шла совсем не о роскоши. Он мог спокойно и безмятежно жить только благодаря доходам, которые ему приносили съемщики нижних этажей, – и именно благодаря этим средствам мог заниматься столь нелепым делом, как частный сыск.