Дэвид Хьюсон - Сезон мертвеца

Они лгали ему. Лгали все и без какого бы то ни было зазрения совести. Оставалось лишь удивляться, что он не обнаружил этого раньше, что позволял так долго и так успешно обманывать себя.

Джино Фоссе даже побагровел от злости и стыда за свое безответственное поведение. Однако это продолжалось мгновение, на смену стыду и злости пришло обычное спокойствие. Он вспомнил темную комнатушку и прокуренного ирландца, вместе с которым получил новый и невероятно жестокий приказ.

Да, именно в храме Сан-Джованни он начал постепенно утрачивать веру в истинность своих детских представлений, и пережить это прозрение оказалось намного тяжелее, чем, к примеру, внезапную слепоту. Ему хватило нескольких секунд, чтобы преобразиться. Он стал изгоем, человеком вне церкви. Так он выпал за пределы общепринятого существования.

И тем не менее в самом потаенном уголке души эта вера уцелела. Скрытая, подавленная, безмолвная, она жила и терпеливо дожидалась своего часа. И позже Джино Фоссе с удивлением понял, что он не один на белом свете, что в его душе таится какая-то необыкновенная, совершенно невыразимая словами субстанция. Он понял, что есть Бог, тот самый Господь Бог, которого так хорошо знали Петр и Павел и которого современный мир упорно тщится предать забвению. Это Бог не церковных бюрократов и не масс, покорных им. Это Бог, склонившийся над детской кроваткой. Истинный Бог Ветхого Завета. И он до сих пор жив в сердцах некоторых людей. Он всемогущ, беспощаден и суров, он всегда жестоко наказывает тех, кто предал его. Именно этот Бог воспрял в душе Джино Фоссе и стал его единственной опорой в противостоянии жестокому и погрязшему в грехах миру. Время от времени он обращался к нему с предостережениями и даже обещал прощение грехов, но только после искупительной жертвы. Он сопровождал Джино повсюду, следил за каждым его шагом и даже присутствовал в той самой комнате на верхнем этаже башни, где эта сучка Алисия Ваккарини наконец избавилась от грехов. Кровавый урожай принес плоды. Вопреки собственным инстинктам грешники были вызволены из зловещей темноты.

Фоссе думал об этом, чувствуя, как под его руками слегка покачивается рыжая голова привокзальной девчонки. Наступит день, когда он и сам охотно пойдет по пути своих жертв, с радостью осознавая, что все его земные грехи будут начисто смыты. Что сей мир был всего лишь пристанищем теней, транзитным путем для смердящих тел, бесстыдно совокупляющихся в грязном, отвратительном порыве. Что он тоже являлся частью этого ужасного мира и вместе с тем – самим собой. Да, окончательное примирение его составных частей не за горами.

Девчонка стала двигаться более ритмично. Джино ощутил, что ему стало жарко, и резко оттолкнул ее от себя. Она отпрянула к раковине, нимало не обидясь. Только сейчас он понял, что для нее это самая обыденная вещь, столь же привычная, как, например, чистка зубов утром. Его даже слегка удивила мысль о том, что ведь на самом деле она ни в чем не виновата.

– Как тебя зовут? – спросил он.

Она вытаращила глаза:

– Ты хочешь знать мое имя?

– А что тут странного?

– Да нет, ничего, – ответила сна с интонацией, свойственной людям, плохо владеющим итальянским языком.

– Ну так как? – повторил он вопрос.

– Ирена.

– Откуда ты родом?

– Из Косова. – Она нервно поежилась.

– Значит, православная? – высказал он догадку. – Или какая-нибудь другая религия?

– Никакая, – отрезала она и недовольно поморщилась. – Зачем тебе это нужно?

– Просто так.

– Тебе незачем знать, кто я такая, откуда родом и к какой религии принадлежу. Добрые люди не задают подобные вопросы. Это делают только те, кто ищет, кого бы безнаказанно убить.

– Извини, – сказал он, заметив в ее глазах неподдельный страх. Даже миловидная мордашка не могла скрыть глубоко притаившуюся в душе грусть и горечь.

– А меня зовут Джино, – представился он. – Я не причиню тебе зла, Ирена. Я просто хотел попросить тебя сделать мне одолжение. – Он вынул из кармана пиджака пачку купюр и помахал ею.

Она недоверчиво уставилась на толстую пачку, похоже, для нее это были большие деньги. Они щедро оплатили его услуги, а он еще прихватил с собой и тугой бумажник Алисии Ваккарини.

– Сколько ты зарабатываешь за день? – поинтересовался он.

– Сто пятьдесят, – тихо сказала Ирена. – Иногда двести или больше. – Она игриво взбила пальцами рыжую копну волос. – Не так уж и много, если честно сказать. Я не из тех, кого вы называете первоклассным товаром.