Полина Дашкова - Херувим

В дверном проеме тут же появилось испуганное лицо. Медсестра Марина, качнув белой шапочкой, быстро защебетала:

– Петр Аркадьевич, вы не просили, вы вообще кофе не пьете, вы, честное слово, не просили, но если хотите, я сейчас!

– Сейчас же! Сию минуту! Мне чай, доктору Тихорецкой кофе! – Мамонов неловко вылез из кресла, подошел к окну и уставился на толстую важную ворону, которая сидела на ветке тополя прямо напротив окна и держала в клюве кусок фольги.

– Что с вами, Петр Аркадьевич? – тихо спросила Юля.

– Простите меня, деточка, – проговорил он чуть слышно, – я действительно сорвался и наговорил много глупостей насчет Протопоповой и этих несчастных Васильковых. Вы поступили совершенно правильно. Дело совсем в другом. Ко мне сегодня утром приходил полковник ФСБ.

– Это касается Анжелы?

– Почему Анжелы? Нет… впрочем, не знаю, может быть, как-то связано с певицей. Хотя вряд ли. Преступников, которые ее избили, ищет милиция, а не ФСБ. Во всяком случае, о ней полковник ничего не спрашивал. – Мамонов вернулся в кресло и несколько секунд глядел на Юлю с такой жалостью, что ей стало не по себе. – Полковник интересовался вами, деточка. И мне это совсем не нравится.

– Да ладно вам, Петр Аркадьевич, – бодро улыбнулась Юля, – ерунда. Мне бояться совершенно нечего. Я не шпионка, не террористка.

– Ох, Юленька, если бы они интересовались только шпионами и террористами… Я старый человек, но, знаете, во мне до сих пор остался совершенно дурацкий, детский страх перед этой организацией. Во рту пересыхает, и хочется отвести глаза.

– Петр Аркадьевич, я понимаю, – кивнула Юля, – но, пожалуйста, не тяните. Ужасно интересно.

– Вот она, разница поколений. Вам сколько? Тридцать шесть? А я на двадцать лет старше. У вас никакого страха. Вам интересно. А у меня коленки дрожат. Собственно, этот полковник ничего конкретного мне не сообщил. Он просто задал о вас несколько вопросов.

– Например?

– Ну, что вы за человек.

– И что я за человек? – улыбнулась Юля.

– Я сказал все самое хорошее, – с вызовом отчеканил Мамонов, – я сообщил ему, что знаю вас со студенческой скамьи, помню вас совсем девочкой и могу за вас поручиться. Вы лучший хирург не только в нашей клинике, вы один из лучших хирургов Москвы.

Юля слегка покраснела от удовольствия. За восемнадцать лет знакомства Мамонов впервые произносил такие слова.

– Но вы знаете, – продолжал он, чуть понизив голос, – это вызвало очень странную реакцию у полковника. Он рассмеялся. Он сказал, что ручаться за вас не надо. Мне сложно понять, что он имел в виду. Но меня это задело и насторожило. Мне вообще крайне не понравился его визит. Никаких объяснений, только его вопросы и мои ответы.

– А вы бы потребовали объяснений, – пожала плечами Юля, – с какой стати вы должны отвечать вслепую?

– Ох, деточка, я посмотрю на вас, как вы будете требовать что-либо от такого железного Феликса. Знаете, какие жуткие у него глаза? Впрочем, ладно, что же я вас заранее пугаю? Возможно, действительно ничего страшного нет. Он всего лишь оставил для вас свою визитную карточку и просил, чтобы вы ему позвонили. – Мамонов полез в карман халата, выгреб оттуда на журнальный стол кучу бумажного хлама, покопался в нем и протянул Юле глянцевый прямоугольник.

Юля прочитала: «Райский Михаил Евгеньевич», внизу – телефонный номер. И больше ничего.

Полковник Райский иногда появлялся в спортивном зале, в тире, но ни разу ни с кем не вступал в разговор, просто стоял и наблюдал. Это был тот самый психолог Михаил Евгеньевич в бликующих очках, который месяц назад явился к Сергею в бокс. Позже он узнал, что Райский здесь большая шишка. И конечно, никакой он не психолог.

От его молчаливого вкрадчивого присутствия, от блеска очков становилось немного не по себе. Слишком уж важный был у него вид, слишком надменно и многозначительно он молчал. Сергей подозревал, что полковник Райский относится к породе кабинетных начальников, для которых власть вроде наркотика. За кристальной административной строгостью скрывается отчаянное желание словить свой главный в жизни кайф, покуражиться над подчиненным при малейшей возможности. Впрочем, Сергей не считал себя подчиненным полковника Райского. На этот счет никаких официальных приказов не было, а если и были, то Сергея с ними никто не знакомил.

Майор Логинов предвидел, что рано или поздно полковник заговорит с ним опять, и тогда, возможно, хоть что-нибудь прояснится. Он чувствовал, что от этого тощего надменного человека будет многое зависеть в его дальнейшей жизни. Однако не собирался задавать вопросов, не заглядывал ни в глаза, ни в кабинет полковника до тех пор, пока однажды утром Райский не пригласил его к себе.