Юлия Михалева - Деревянная балерина

Это сон. Просто сон.

Гипс сняли только 5 апреля.

Конечно, у Ирины был больничный. Следовало всего лишь позвонить в агентство и предупредить, рассказать, что сломала ногу. Но ей настолько завладело безразличие ко всему происходящему, что она все откладывала и откладывала звонок на следующий день, и в итоге так его и не сделала.

И работу потеряла. 6 апреля, когда она пришла в офис с палкой, но все равно хромая, начальница прямо спросила – зачем пришла. И посмотрела с… презрением? А может, Ирине только так казалось, и это была жалость?

Выглядела она скверно. Нога в месте перелома деформировалась – над и под коленом возникли пухлые узлы, перетекающие один в другой. После перелома Ирина из-за вынужденного отсутствия движения резко прибавила в весе и набрала еще семь кг. Краска из волос вымылась, они потеряли яркость, и в отросших на несколько сантиметров корнях поблескивала первая седина.

Илья то появлялся, то исчезал. Иногда делал вид, что вообще не замечает Ирину – как будто ее просто не было в комнате рядом с ним. Она обращалась к нему – он молчал, и иногда ей казалось, что он и правда не слышит, потому что ее и в самом деле нет: она стала призраком. А порой – и такие смены настроения происходили для Ирины совершенно без причин, во всяком случае, она не могла осознать, в чем они кроются – Илья снова становился добр и заботлив, пожалуй, даже в большей степени, чем был до больницы. Он вдруг начинал обращаться с ней, как с больным младенцем, старался накормить повкуснее – заказывал ее любимые блюда из ресторанов, а часто и готовил сам. Оказалось, Илья нисколько не обманывал, относя готовку к своим хобби: получалось у него очень вкусно. И выглядело аппетитно и красиво – хоть фотографируй и в Инстаграм. Ирина с удовольствием ела.

О том, что произошло, когда она вернулась из больницы, Ирина не то, что не говорила с Ильей, а даже себе запрещала думать. Все вроде шло хорошо, а тот случай… Нет, лучше к нему не возвращаться.

– Смотри, котенок. Не гостиница, а настоящий замок, – позвал он ее однажды к раскрытому перед собой ноутбуку.

Илья расположил его на бабушкином письменном столе. И в целом ее бывшая спальня постепенно превратилась в его рабочий кабинет – личное пространство, которое следовало уважать и лишний раз не беспокоить без приглашения. Ирина не возражала: до появления Ильи комната пустовала.

Экран показывал виды из «Тысячи и одной ночи».

– Сказочная, – оценила Ирина. – А где это?

– Шарм эль Шейх. Поедем туда в августе, я уже билеты забронировал. Ну, ты рада?

Ирина была очень рада. Она вернулась на кухню, где по новому рецепту готовила Илье лазанью. Надо успеть за оставшиеся четыре месяца прийти в форму, чего бы это ни стоило, чтобы не стыдно было показаться на пляже. Даже не так: чтобы Илье не приходилось ее стесняться. Но как вернуться к нагрузкам, если и ходила-то она с трудом?

– Илюша, давай ужинать, – красиво сервировав еду на подносе, с салфетками, приборами и бокалом вина, она по возможности грациозно – уж насколько позволяла деформированная нога – вошла в бабушкину комнату.

– Я занят, – внезапно грубо отрезал он.

– Тогда я тебе оставлю, и потом поешь. Хотя лучше сейчас, пока теплое, – Ирина аккуратно поставила поднос на стол.

Секунда – и лазанья вместе с приборами, салатом и бокалом вина полетела в стену над бабушкиным диваном. Жирное пятно на стене, жирная каша на покрывале… В ушах зазвенело и застучало в виске.

– Отвали от меня, достала! Все равно готовить не умеешь, полное дерьмо получается, еще и суешь его мне!

Ирина поковыляла вон – только бы добраться до постели.

– Эй, ты куда? А убирать кто будет?

Ирина сделала еще шаг и услышала топот. Илья грубо схватил ее за руку у локтя, встряхнул и поволок в бабушкину комнату.

– Ты, свинья! Сказано тебе – убирай!

Онемевшая от ужаса и неожиданности Ирина, как робот, принялась счищать остатки лазаньи, которой так хотела порадовать Илью и для которой так заботливо выбирала сыры, так любовно раскладывала приборы, с покрывала, пола, стены. Она оцепенела. И даже не могла заплакать.

Зато все следующее утро Ирина провела в слезах. Рой скулил, царапал входную дверь, но она не могла себя заставить не то, что пойти с ним гулять, а просто подняться с кровати. Только на ней она чувствовала себя относительно защищенной. Что же с ней происходит? Как получилось, что за полгода она превратилась в немощную развалину, которую унижают и шпыняют?