Нолан Росс - Семья. История об отцах и детях, и чужаках

Так вот, в тот день я его почувствовал.

Быть может, меня действительно не зря тогда отдали под суд? Может, присяжные, прокурор, офицеры полиции, судья – все они – уже тогда знали (даже с учётом, что я действительно ничего не совершал! Или… не успел?), кто я на самом деле? Знали уже тогда, что есть во мне нечто такое, что непременно нужно запереть в клетке?

Ведь даже не оборачиваясь, я знал, кто, бесшумно подкравшись, стоит за моей спиной. Ребёнок. Тот соседский мальчишка. Тихий, спокойный, молчаливый. Одинокий. Даже не оборачиваясь, я уже всё это знал. Я будто бы его чувствовал.

Как зверь чувствует добычу?

Эта отвратительная мысль заставила тогда мои пальцы сжаться слишком сильно, заставила руки дрогнуть, а бутылку с заключенным в ней кораблём – упасть на каменный пол и разбиться вдребезги. Но прежде, чем я успел обернуться и сорвать злость на мальчишке, который своим присутствием вывел меня из себя, он молча подбежал и бросился на пол, словно в запоздалой реакции спасти то, что спасти было уже невозможно.

Я молча смотрел, как этот ребёнок пытается собрать крупные осколки воедино, будто это в его силах. Я смотрел, как его пальцы касаются каждого из них, словно отдавая почести погибшим в катастрофе. А потом, поднявшись и выпрямившись во весь свой невысокий рост, он посмотрел на меня, держа на ладони лишь один уцелевший в этом крушении, вызванном моей злостью, корабль, лишённый защитных стен, отданный миру на растерзание.

– Ну… Зато он теперь свободен. Я, кстати, Джейк, помните?

Помню, в детстве меня всегда мучил вопрос: как корабль – неважно, огромный он или совсем крошечный – попадает в стеклянную бутылку? Ведь, какого бы объёма не была эта бутылка, её горлышко никак не позволяло вместить в себя целый корабль, каким бы простеньким и небольшим тот не был.

И, наверное, самым странным здесь был тот факт, что, несмотря на желание получить ответ на терзающий меня даже по ночам вопрос, я не обращался ни к кому за помощью. И не потому, что был уверен в том, что никто из взрослых или моих ровесников не знают ответа. Нет, дело было не в этом.

Эта тема… Этот процесс попадания корабля в бутылку казался мне настолько подобным чуду, настолько захватывал меня, что я решил во что бы то ни стало найти ответ самостоятельно. А в моё время, хочу заметить, это было не так-то просто.

Тогда я ещё не понимал мотивов своего желания узнать ответ и научиться этому волшебству. Волшебству заполнять чем-то прекрасным нечто пустое, некрасивое, напоминающее о запахе спиртного, которым был пронизан весь наш дом и всё моё детство.

Кто-то однажды сказал мне, что сперва бутылку разрезают. И именно таким образом парусник оказывается в итоге внутри. После чего стеклянный разрез спаивают. Это сразу напомнило мне кесарево сечение, только в совершенно обратной его форме. А о кесареве сечении, хочу заметить, я знал с самого детства. Как и о том, что это было чем-то неправильным, возмутительным, чем-то, делающим точно таким же и ребёнка, что изымают из матери.

Да, я знаю, что такое быть чем-то неправильным и возмутительным – совершенно непохожим на то чудо, которое изначально все так ждали. Ведь этим ребёнком оказался я сам.

Я стоял посреди огромного сарая, в котором прежние жильцы на кой-то чёрт содержали идеальный порядок. И теперь, перенеся сюда почти все коробки, оборудование и прочие вещи, которые должны были обеспечивать теперь меня доходом, я, стоя посреди всего этого, ощущал себя незваным гостем, чужаком, захватившим не принадлежавшее ему пространство. Будто сделав это лишь с одной целью: заполнить собою всё, отравить всё своим присутствием и привести к хаосу, где даже чёрт ногу сломит.

А именно так и можно было назвать моё нынешнее положение: чёрт ногу сломит.

Я больше не мог вернуться к преподаванию в школе или в любом другом учебном заведении – к делу, которым я занимался более десяти лет. Не скажу, что меня слишком уж печалила перспектива больше не иметь дело с детьми, которые в большинстве своём были совершенно невыносимы. Но уход от некой закономерности, опоры, стабильности… Порой мне казалось, что это вот-вот собьёт меня если не с ног, то с некоего правильного пути, о котором я ещё не подозревал.

– Брось, чувак! Именно преподавание в школе и общение со всеми этими малолетними балбесами и привело тебя сюда. Именно вся эта хр е нова стабильность и опора заставили тебя теперь стоять посреди коробок и думать о том, как же раньше было хорошо. Хрена с два! Ничего хорошего!..