Хет Бавари - Замалчивание - Временная капсула. Не разрешают говорить, но запрещают молчать

Я беру платок и вытираю лицо.

– А потом я приду к вам, Смоль. Я обещаю.

Администратор:Мы больше не можем финансировать твой проект. Мы отдаем предпочтение сновидческим разработками Вуали, а не тому, что делаешь ты. Отнесись к этому философски. Мы надеемся, что ты перерастешь свое увлечение и найдешь себе новую работу.

– Хотелось бы верить, что он не выносил свои разработки дальше закрытой лабораторной секции.

Пресвятой потягивается так, что хрустят суставы. Синяя рамка на его лице похожа на свечение молний – синие разряды летят во все стороны, их траектории так же фантастичны, как и скачки его улыбки. Рука зарывается в волосы, тянет и выдергивает – то пучком, то по одной волосинке за несколько минут. Мрачное недоумение от того, что такие простые движения требуют столь сложного разгона.

– Он ведь просто изобрел грязную воду!

– Воду, вызывающую безумие, – поправляет его Смоль, – Эссенцию зла, mortua aqua. Чем раньше мы зароем её в землю…

Пресвятой хмурится. Барабанит пальцами по столу, словно отбивая то, что ему предстоит сказать:

– Нет.

– Нет? Но ведь у тебя и выбора-то нет, Ретт. Заблудшая душа просто вынуждена ввериться демону, вот и всё.

Пресвятой скалится. Нет, не обязан. У него есть куча консервированных детей, которых он спас от участи стать разносчиками этого самого зла. Через несколько лет они перестанут быть проклятыми на всю голову и смогут спасти мир от любой напасти. Если его не станет, кто поручится за них? А тёмная вода всё стекает ручьём по бумагам и схемам, на пол и на кресло, миллион ответвлений, ноль вариантов спасения. Можно поджечь мост в надежде на то, что вода придет на помощь огню, но, люди, каждый из вас – горящий мост, и завтра вы превратитесь в пепел, а огонь, чье тепло вы носите с собой, умчится от вас, да не только от вас, от всей Вселенной. Среди десять миллионов смеющихся мартышек, каждый пятый – грустная плачущая лиса, прячущая глаза, потому что за плечами у нее всегда стоит один и тот же неотвязный вопрос: «куда же делись те, кто шли с нами рядом?» От прошлого нас отделяет всего лишь тонкая перегородка, но из- за нее пахнет медицинской хлоркой, и сквозь нее не пробьется ни одна ласка, ни одно прикосновение, ни одна радость.

Можно всё сломать, взорвать, перестрелять. Пансион Гамильтон Хиллз отмечает свой выпускной, но один из его учеников, богатенький сын мэра, падок на розыгрыши и ничем не брезгует, чтобы было весело. Даже если это означает, что гостей на вечеринке придётся выжимать, как тюбик зубной пасты, до кровавого месива на кончике бамбуковой щетки. Это путь к множеству новых смертей, но за этот путь проголосовала сама природа.

Где-то на том конце города бьётся в истерике Нельсон Нэш, это как две сплетающиеся змеи на месте его сердца, своим душевным криком он мог бы надуть парус, вывести себя из штиля, но не может, никак не может понять, почему он сделал это, почему он так поступил со всеми?

Сначала он думал, это правда какая-то шутка, может быть их всех разыграли и вот сейчас кто-нибудь войдет и объяснит им, лично ему, что нет, моторный рокот случившейся трагедии в его ушах лишь пустой звук, мираж, но никто не входит, никто ничего не объясняет, родители отбирают у него телефонный справочник, потому что он лихорадочно листает номера, пытаясь дозвониться до мертвых, но мертвые не хотят говорить с ним, потому что он не пришел тогда на ту вечеринку, потому что он всех блять подвел, какой же он сраный ублюдок, и все повторяется заново, в груди от этой боли разрывается сердце, почему он просто не умрёт от неё и не оставит это все позади, почему мне так больно сейчас, зачем доставать этот камень со дна грязной лужи?

Нельсон не может смотреть на людей, не думая, что они исчезнут за поворотом, и их застрелят в затылок или задушат петлей, а потом их трупы сфоткают и выложат в соцсети под хэштегом #сраная_смерть. Он не понимает…

Он учился с Нилом на одном курсе, бок о бок, он читал его конспекты, лежавшие на разложенной ради такого случая кровати, оставлял надписи в его дневнике, а он обоюдно рисовал в дневнике Нэша. Подросток смотрит на эти листы теперь, и я не видит ничего, что могло бы натолкнуть его на хоть какое-то понимание, но агрессия, подобно фонтану боли, бьет в висках, и он ни в чём не виноват, на всем белом свете не было никого добрее него, но он помнит то утро и как Нельсон ему говорил, что он ворошит прошлое, чтобы упиваться им потом, мог ли он как-то подтолкнуть его к действиям в этом направлении?