Хет Бавари - Замалчивание - Временная капсула. Не разрешают говорить, но запрещают молчать

– Мы вызовем кого-нибудь на радио или хотя бы проверим наличие живых на волне. Нет смысла ехать в город, если там…

Он замолчал, пауза была длинной и печальной, но важной. Были ли живы наши родители, ждал ли нас хоть кто-то по ту сторону школьной парты? Если у наших предков была чаша терпения, и она время от времени переполнялась, то в наше время мы скорее имели бутылку из-под газировки для своего терпения, и крышка сидела слишком тесно, и мы не могли по-настоящему прислушаться к содержимому этой бутылки.

« Новости Орхолта на пятое сентября сообщают, что город снова снизил демократические отношения с… оседями… По непроверенным сведениям, в городе был устроен преизбыточный праздник в честь открытия сомнологического филиала Биологического Пато… Завтра представят отчеты…»

– Интересно, интересно, – Удушье нахмурился, – Политический канал города жив, но обстановку это как-то не разряжает. Филиал Биологического Чего?

– Может быть они имеют в виду Био-патоморфологический Институт? – Чед почесал свой конопатый нос, – Мне казалось, они закрыли его, лишив финансирования. Разве это место не было заброшено… Черт, оно просто холодом в позвоночник теперь вливается, услышанное.

.

– Оно ОПРЕДЕЛЕННО было закрыто, – подтвердил я, – Сотрудников вывезли на другое предприятие, им даже остаться в городе не разрешили, настолько все было засекречено. Хотя может их вывели во двор и расстреляли, а нам для отвода глаз придумали «перестановку научных сотрудников в пространстве».

– Мы все не влезем в кабину, тут место только на двоих, – у него, у Чеда, сейчас интонации в голосе были максимально доверительными, словно он объяснял самой умной собаке прописные математические истины. Кому-то предстояло ехать в кузове, нагруженным мусором, и я бы не стал тянуть жребий зная, какое расстояние существует между нашими интеллектами, что синий цвет, который я люблю и которым я рисую, никогда не станет тем же синим цветом, который любит Аавия, и которым он рисует на холсте.

– Я лучше на задние колеса сяду и поеду, чем полезу в мусор, он воняет как сточная канава, – Нельсон отмахнулся рукой, показывая, что даже не воспринимает открывающейся перспективы побыть в компании ошметков, шкурок и отбросов, – Здесь же все антисанитарно.

– Антисанитарно, – перекатил это слово во рту Удушье, словно сладкий леденец на палочке, – Алан из этого себе одежду делает, картонки режет на кубики, а из кубиков строит себе курточку. Костюмчик.

– И тебе нормально быть здесь без Алана? – пребывание в мусоре для меня не было чем-то новым. Да и для вас тоже, читаете ведь все эти мейнстримные новости, сообщества-паблики про ужас, вы дышите этим адреналином, вдыхаете вредные испарения выгребной ямы. Вредные для вашей психики, завязывайте, а то будет цифровая интоксикация. Да-да. Извлекайте правильный урок из прочитанного!

И вот я ставлю руку на черный пакет с чем-то, больше напоминающим сверток мяса, но с прилипшим к нему полиэтиленом. Может быть это протухшая свиноматка, или какой-то мелкий издохший зверек. Звезды… Почему я подумал о звездах в середине дня, когда солнце светит во всю мощь? Но звезды похожи на узлы, спагетти белого шелка.

– А грозовое небо похоже на пролежни старого динозавра, – изрекаю я, мой локоть надавливает на содержимое пакета так, что он чавкает вслух. Чед, сидящий рядом, делает вид, что не замечает меня, но дискуссия все же происходит, не теряя взаимного напряжения:

– Ну значит у тебя какое-то особенное небо, Джейкобс, мои поздравления.

– А на что похоже твое небо, Провокация?

Чед склабится, но не уступает, его лицо выражает готовность в любое мгновение взорваться обличительной тирадой:

– Мое небо похоже на твой выпотрошенный желудок, Гаррисон.

Хороший я человек или я – туча, заслоняющая вам солнечный свет? Аавия умеет водить – почему и как, я не спрашиваю, все эти мелочи мне безразличны. Может дело в его технопатии, а может отец давал ему погонять свою крылатую. Он едет мирно, нас не трясет, но мозг перегружен, словно я смотрю мир через ускоренную перемотку. Занавешенная вуалью личина мученика во мне истончается, уступая место мертвой маниакальной маске.

– Форель водит машину, вот это мы дожили, – Провокация чихает в рукав, и я осознаю, что он весь в соплях. – Он спит в своей комнате, заворачиваясь в мокрые простыни, говорит, что без воды ощущает себя кошкой на раскаленной крыше. Ты ведь никогда не задумывался, откуда в жаркий летний день бездомные кошки берут воду и сколько из них умирает в итоге от обезвоживания?